История власовской армии

Советское руководство наверняка было крайне обеспокоено тем, что во главе русского движения на стороне противника встал заместитель командующего Волховским фронтом, командующий 2-й ударной армией генерал-лейтенант А. А. Власов, известный широким кругам населения со времен боев под Москвой. В сентябре 1942-го над частями Красной армии сбрасывалось его первое воззвание к „товарищам командирам“ и советской интеллигенциип. В январе 1943 года последовало „Обращение Русского комитета к бойцам и командирам Красной армии, ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза“, политическая программа из 13 пунктов, подписанная председателем Комитета А. А. Власовым и секретарем генерал-майором В. Ф. Малышкиным^[697]. В марте 1943 года появилось открытое письмо генерал-лейтенанта Власова под названием „Почему я стал на путь борьбы с большевизмом“^[698]. В апреле 1943 года „антибольшевистская конференция бывших командиров и бойцов Красной армии“ публично признала генерала Власова вождем Русского освободительного движения^[699]. В президиум конференции входили генерал-майор Малышкин, Жиленков, майор Федоров, подполковник Поздняков, майор Пшеничный, лейтенант Крылов, рядовой Коломацкий и другие. За всеми этими явлениями должно было скрываться что-то более существенное и конкретное, чем просто пропагандистские мероприятия. Это подтверждалось также появлением Власова в тылу групп армий „Центр“ и „Север“ в марте — мае 1943 г.^[700]. Его выступления перед так называемыми Восточными войсками и гражданским населением оккупированных районов, апелляция к русскому национальному чувству имели, как единодушно отмечали русские наблюдатели, „огромный успех“. Особый отклик и „горячую овацию“ вызвали его слова в Сольцах 5 мая 1943 года о том, что Германия не может выиграть войну без России и что русских нельзя купить^[701]: „Мы не хотим коммунизма, — сказал он, — но мы также не хотим быть немецкой колонией“, России уготовано „почетное место... в новой Европе“*.

В это же время была проведена операция, которая получила название „серебряная полоса“ и была оплачена немцами. Над фронтом в больших количествах сбрасывался „Общий приказ No 13 Верховного главнокомандования германской армии“, призывавший военнослужащих Красной армии переходить на немецкую сторону. Перебежчикам предоставлялся срок, в течение которого они могли решить, будут ли они заниматься каким-нибудь мирным делом в „освобожденных районах“ или вступят в „Русскую освободительную армию“. Этот приказ в сочетании с появившимися затем листовками „Командования Русской освободительной армии“^[702], а также введение во всех немецких дивизиях восточного фронта „русских организационных рот“ РОА как будто свидетельствовали о существовании национальной армии.

В действительности дело обстояло несколько иначе. „Русский комитет“ был чистейшей пропагандистской фикцией, а Русская освободительная армия в 1943 году представляла собой не что иное, как сборное обозначение всех в какой-либо форме организованных на немецкой стороне солдат русской национальности, куда входили и члены боевых и охранных формирований, и хиви, теперь называемые добровольцами, находившиеся в немецких формированиях^[703]. Положение дел в то время довольно точно определил генерал-майор Малышкин. В своей речи в Париже 24 июля 1943 года во время „Русских дней“ он выразил сожаление по поводу того, что РОА пока не существует, добавив, однако, что ускоренная организация настоящей русской освободительной армии — дело безотлагательное^[704].

С этими словами перекликается выступление полковника Боярского перед добровольцами 16 июня 1943 г. Он сказал, что в настоящий момент у русских нет освободительной армии, потому что нет правительства, которому они могли бы подчиниться. Такое Правительство, по его мнению, могло бы быть создано уже через два-три месяца^[705].

Итак, самой РОА еще не существовало, но связанная с именем Власова пропаганда имела, как утверждает фельдмаршал Г. фон Клюге в письме начальнику генштаба ОКХ, „сильнейшее влияние по обе стороны фронта“, хотя поток перебежчиков возрос не так сильно, как ожидалось — вероятно, из-за принятых советским руководством контрмер. Тот же эффект отмечался в донесениях из других групп армий: например, командующий 18-й армией генерал-полковник Г. Линдеман писал, что только благодаря выступлениям генерала Власова в занятом им районе больше нет партизан и прекратились случаи саботажа^[706]. На советской стороне, естественно, возникло опасение, что немцы взяли новый курс и перешли, наконец, к ведению политической войны. После того, как в восточный район действий немецких войск проникли сообщения о Власове, Стали сбрасываться его листовки и воззвания, советской стороне Пришлось отказаться от своего первоначального метода — замалчивания этого неприятного явления.