История власовской армии

Ради этой цели они не гнушаются ничем. Например, на Власова возлагается главная ответственность за провал попытки прорыва блокады Ленинграда в первой половине 1942 года. Высшие офицеры, такие как маршал Советского Союза К. А. Мерецков — в то время главнокомандующий Волховским фронтом и непосредственный начальник Власова, и маршал Советского Союза А. М. Василевский — в то время уполномоченный Ставки на Волховском фронте, своими авторитетными именами подтверждают общепринятую уничтожи-тельную оценку. „Кто не слыхал о власовцах, этих изменниках родины, презренных наймитах наших врагов?“ — риторически восклицает Мерецков^[777]. Однако все, что могут сказать оба советских маршала о своем бывшем коллеге, настолько мало связано с действительностью, что их утверждения с легкостью опровергаются фактами. Согласно „Истории Великой Отечественной войны“ Власов оказался предателем родины и своей трусостью и бездарностью в значительной степени содействовал неблагоприятному исходу операции под Любаныо и тем самым гибели подчиненной ему 2-й ударной армии, главной ударной силы Волховского фронта^[778]. Однако даже из мемуаров Мерецкова „На службе народа“^[779]и Василевского „Дело всей жизни“^[780]следует, что, когда в марте 1942 года генерал-лейтенант Власов был назначен командующим 2-й ударной армией, наступление на Волховском фронте давно прекратилось, немцы перешли к контратакам и о прорыве Ленинградской блокады в тот момент уже не было и речи. 24 апреля 1942 года генерал армии Мерецков писал в Ставку, что 2-я ударная армия совершенно измотана, не способна ни на наступление, ни на оборону, и просил, во избежание катастрофы, немедленно ее оттянуть. Однако Ставка Верховного Главнокомандования, пребывая в уверенности, что под Ленинградом будет достигнута большая победа, не только не отдала такой приказ, но наоборот — приказала продолжать наступление на Любань. Только через несколько недель, 21 мая, когда было уже поздно, пришел приказ о прекращении военных действий и отводе войск. 8 июня Ставку заботил уже лишь вопрос о том, как спасти войска от окружения, пусть даже ценой потери боевой техники. К тому моменту, как показал генерал-майор И. М. Антюфеев, командир 327-й стрелковой дивизии, которому самому после немецкого плена пришлось защищаться от подозрений в измене родине, солдаты были измотаны до такой степени, что о нормальных боевых действиях нечего было и думать^[781]. Так что причиной гибели 2-й ударной армии стала не мнимая некомпетентность генерала-лейтенанта Власова (который, кстати, был назначен командующим в уже безнадежной ситуации и у которого были связаны руки), а неверные оперативные решения Ставки, членом которой, между прочим, был маршал Василевский. Лишь небольшой части 2-й армии удалось отступить по временному „коридору“. Множество солдат заплатили за недальновидность Ставки собственной жизнью, 32 756 человек попали в плен. Командующий разделил судьбу своих солдат: в течение двух недель ему удавалось скрываться, но 12 июля его убежище было раскрыто и он попал в руки немецкого патруля (а не перешел на сторону врага добровольно, как утверждает советская сторона)^[782]

С конца 60-х годов в СССР с растущим беспокойством наблюдают за небезуспешными попытками зарубежной публицистики сделать из Власова „национального героя“, борца „за идею освобождения русского народа“. В этой связи в советской печати появились упоминания об изданных на нескольких языках книгах В. Штрик-Штрикфельдта и С. Стеенберга о Власове, публикациях материалов „Архива Освободительного движения России“ в Нью-Йорке^[783]. Между тем в СССР власовским движением занимались явно недостаточно. И вот, в довершение всего, в этой и без того уже критической ситуации появился „Архипелаг ГУЛаг“ А. Солженицына, этот „циничный антисоветский пасквиль“, который моментально привлек внимание мировой общественности и был прочитан даже в социалистических странах. Одной из тем этой книги стало власовское движение. И хотя в тот момент Солженицын еще не знал подробно политической программы движения и относился к нему довольно скептически, он рассказал о нем ярко и проникновенно.

...Я хотел страницами этими напомнить, что для мировой истории это явление довольно небывалое: чтобы несколько сот тысяч молодых людей в возрасте от двадцати до тридцати подняли оружие на свое Отечество в союзе со злейшим его врагом^[784].