История власовской армии

До середины 50-х годов о власовском движении лишь мимоходом упоминалось в литературе о партизанах. Затем заговор молчания был нарушен. 17 сентября 1955 года Президиум Верховного Совета объявил амнистию для всех советских граждан, которые в период 1941-45 гг. были взяты в плен или добровольно пошли на службу в немецкие вооруженные силы{757}. В связи с этим советский пропагандистский аппарат развернул широкую кампанию среди бывших советских граждан, живущих за границей^, используя для этого отдельных возвращенцев. Тут уже нельзя было не считаться с информацией о власовской армии, которой обладали эмигранты. Важную роль в кампании играл созданный в Восточном Берлине "Комитет за возвращение на родину", впоследствии - "Советский комитет по культурным связям с соотечественниками за рубежом", во главе которого стоял бывший военнопленный генерал-майор Н. Ф. Михайлов ч (впрочем, по мнению эмиграции, истинным руководителем Комитета был КГБ). В публикациях Комитета для заграницы "За возвращение на Родину", позже - "Голос Родины", и в радиопередачах затрагивались темы, все еще недоступные "внутреннему" читателю и слушателю, и признавалось - хотя и в полемической форме - "существование враждебной нашей стране военной организации по типу бесславной РОА или национальных батальонов"*.

Но и в самом Советском Союзе слухи о Власове и власовцах получили такое распространение, что власти, опасаясь нежелательных последствий, были вынуждены отказаться от политики умолчания. Поводом послужил рассказ Сергея Воронина "В родных местах", напечатанный в 1959 году в ленинградском журнале "Нева"!{758}. Содержание рассказа таково: в родной деревне встречаются два бывших фронтовика. Один из них, прежде чем перейти к партизанам, некоторое время отслужил в РОА, вернее - в Восточных войсках под немецким командованием. Герой рассказа знает о прошлом бывшего друга, осуждает его, но заявить о нем властям не хочет - друга и без того мучают угрызения совести. Вывод - "великодушный советский народ" простил этих людей, подверг их лишь моральному осуждению - вызвал буквально бурю возмущения. Специальное заседание партийной организации Ленинградского отделения Союза писателей приняло резолюцию, в которой назвало рассказ "вредным", а в редакции "Невы" было устроено расследование. Возражения вызывала "неприкрытая попытка Воронина протащить ложный принцип христианской любви к ближнему... попытка раздуть сентименты вокруг власовца.. пролить слезу над несчастной долей власовцев"*. Все это, разумеется, было вопиющим нарушением писательского долга, и писателям следовало четко растолковать, как обходиться с "власовщиной".

Чтобы довести до сведения писателей указания партии, была, как всегда, использована "Литературная газета". Главный редактор этого центрального органа Сергей Смирнов изложил партийную программу в статье "Именем солдат" (27 октября 1959 г.){759}. Его определение вполне соответствовало общепринятому клише: "власовцы" - это солдаты так называемой Русской освободительной армии (РОА), банд изменников Родины под командованием генерала-предателя Власова, подонки, без чести и совести"*. И вдруг невольно вырвавшееся признание: Смирнов пишет, что в подавляющем большинстве "власовцы" были непримиримыми врагами "нашего строя, нашего государства"", то есть, другими словами, политическими противниками. Это было нечто совершенно новое - впервые признавалось, что Власов представлял прежде всего политическую проблему. А с "идеологической диверсией" следует бороться - и статья не оставляла никаких сомнений относительно способов борьбы. Смирнов заканчивает свою установочную статью эпизодом военного времени: в 1944 году некий капитан Красной армии при всеобщем одобрении красноармейцев приказал расстрелять солдат РОА. Автор заключает, что такой суд народа был справедлив, и заверяет, что "наш народ" - читай, коммунистическая партия - никогда не простит того, кто, как Власов, изменил Родине. От имени миллионов бывших фронтовиков автор призывает советских писателей без всякого снисхождения развенчивать в своих произведениях оставшихся "власовцев".