История власовской армии

Участие дивизии в чешском восстании, за которое однозначно высказался Буняченко, означало открытый разрыв с немцами и нарушение решения КОНР от 28 марта 1945 года. Какую же позицию занял в этом вопросе Власов? Главнокомандующий, более всех в РОА ратовавший за союз с немцами, и на сей раз, похоже, не отступил от своей политической линии. Оберфюрер Крёгер, бывший последние полгода немецким представителем у Власова и его доверенным лицом, характеризует генерала как человека, "которому были отвратительны всякий обман и предательство", который обладал "прямым характером" и "упорно шел к цели, не прибегая к обходным маневрам или каким-либо интригам - словом, был настоящим солдатом" 11. Кроме того, важную роль, вероятно, сыграло тут и неверие Власова в успех Пражского восстания.

Еще 16 апреля 1945 года Сергей Фрелих связался по поручению Власова с чешским генералом Клецандой на предмет выяснения возможностей союза с чешским национальным движением до прихода американских войск l{448}. Теоретически такая комбинация представлялась вполне реальной, поскольку (и это признает даже коммунистический чешский автор Бартошек) "как немецкие фашисты, так и державы антигитлеровской коалиции (США и Англия) и силы в Чехословакии, причислявшие себя якобы к антифашистскому фронту," - все хотели, чтобы Прагу заняли американцы{449}. Однако в начале мая подобные предположения потеряли всякий смысл{450}. Даже сам генерал Клецанда считал план бесперспективным. Зная психологию западных правительств, он не надеялся на их поддержку и, кроме того, считал, что большая часть населения Чехословакии по крайней мере поначалу приветствовала бы советские войска как освободителей. Поэтому никаких возможностей для совместных действий с Власовым он не видел.

Все это заставило Власова отказаться от мысли о временном союзе с чехами, и теперь он никак не мог согласиться с Буняченко, рисовавшим ему радужные перспективы: чешское национальное антикоммунистическое правительство предоставит дивизии политическое убежище и непременно добьется признания западных держав, у которых тогда просто не останется другого выхода, как терпеть Русское освободительное движение{451}. Для Власова важней всего была позиция американцев, с которыми, по его мнению, следовало вступить в прямые переговоры, без всяких обходных путей. К тому же ему явно не хотелось наносить удар в спину немцам, и не потому, что он питал к ним симпатию, но скорее всего просто из нежелания взваливать на себя осложнения, связанные с переменой фронта. Очевидно, он до последней минуты рассчитывал на возможность совместного выступления западных союзников с немцами против наступающей советской армии{452}. И вполне вероятно, что не он один думал об этом. Стоит вспомнить хотя бы о тайных мероприятиях, проводимых весной и летом 1945 года английским правительством и командующим 21-й группой армий фельдмаршалом Монтгомери{453}. Впрочем, возможно, что главным фактором, определившим позицию Власова, было его глубокое разочарование, и это само по себе очень важно{454}. Так, по одной из версий, Власов ушел с военного совета 1-й дивизии РОА со словами: "Если мои приказы больше не являются для вас обязательными, то мне здесь нечего делать"*{455}. Согласно другим источникам, его слова были не столь резкими. Во всяком случае, он был против пражской акции и, как свидетельствует немецкий адъютант генерала Ашенбреннера старший лейтенант Бушман, его угнетала перспектива военных действий против немцев{456}. Тем не менее, не давая Буняченко официального согласия, он в конце концов предоставил командиру 1-й дивизии полную свободу действий{457}. По мнению доктора Крёгера, в этой отчаянной ситуации генерал решил не вмешиваться, чтобы не мешать последней, пусть даже во многом иллюзорной, возможности спасения. Измученный болезнью, Власов поселился в небольшом замке западнее Праги и оттуда по донесениям следил за ходом событий{458}.