История военного искусства

 Так как австрийцы не преследовали пруссаков, то последние прибыли беспрепятственно в Кениггрэц, и - странное совпадение - пруссаки расположились приблизительно на той же позиции, которую три месяца перед тем занимали австрийцы. Теперь, отправив свои обозы через горы в Силезию, Фридрих охотно втянул бы Дауна в сражение, но австрийцы все время устраивались на позициях, на атаку которых Фридрих не мог отважиться. Мария Терезия писала своему фельдмаршалу, что он теперь может рискнуть вступить в сражение, хотя бы с опасностью поражения, ибо пруссаки теперь обратятся против русских, и надо попытаться их перед этим ослабить. Изумительные, в своем роде величественные слова: Мария Терезия готова понести, может быть, очень большой урон, лишь бы нанести некоторый ущерб своему противнику и тем облегчить задачу союзнику! Казалось, тут можно было бы ожидать столкновения, так как и Фридрих желал сражения и готов был рисковать серьезными потерями, чтобы иметь возможность снять с австрийского фронта возможно больше войск и повести их против русских. Но писать героические письма из Вены легче, чем перед лицом неприятеля принимать героические решения, и недаром императрица прославляла Дауна, как Фабия, который промедлением спасает отечество, и приказала отчеканить на медали в его честь: cunctando vincere perge ("продолжай побеждать промедлением"). Правда, получив письмо своей повелительницы, Даун поспешил вперед и осмотрел позицию пруссаков, но в результате он нашел ее крепкою, а самому выйти в открытое поле и вызвать на бой пруссаков он не счел за благо. Точно так же и Фридриху случай не казался достаточно благоприятным, и после того как обе армии проманеврировали вокруг друг друга еще в течение четырех недель между Кениггрэцом и Находом, Фридрих отступил и покинул Богемию, чтобы обратиться против русских.

 Когда под Кениггрэцом стало туго с продовольствием (австрийцы при приближении пруссаков сожгли остатки своих запасов в магазине у Лейтомышля), король приказал самим солдатам приступить к уборке хлебов, обмолачивать и веять зерно и сдавать его в хлебопекарни. Каждый полк должен был поставлять известное количество мер165.

Эта богемско-моравская кампания закончилась для Фридриха несомненным стратегическим поражением, и среди его собственных офицеров, пишет Архенгольц, на все Ольмюцское предприятие смотрели как на ошибку. Не правильнее ли поступил бы Фридрих, если бы он спокойно оставался с главными своими силами в Лузации или Нижней Силезии и выжидал бы, пока либо австрийцы, либо русские не подошли к нему на открытую местность достаточно близко, чтобы он мог расправиться с ними? Не так ли он намечал себе первоначальный план действий весной 1757 г.?

Раз кампания закончилась неудачно, то не трудно было и раньше и теперь задним числом заявлять, что лучше, мол, было бы ее вовсе не предпринимать. Хотя бесполезные затраты и понесенные потери и не были уж так значительны166, а моральный ущерб, понесенный пруссаками снятием осады с Ольмюца, был уравновешен впечатлением от столь блестяще проведенного отступления, все же можно было бы не понести никаких потерь при оборонительном образе действий, и Фридрих располагал бы несколько большими силами под Цорндорфом. Поэтому правы те, кто говорит, что лучше было, если бы Фридрих не предпринимал моравской экспедиции.