История войн на море с древнейших времен до конца XIX века

Несмотря на национальную гордость и чувство собственного достоинства, греки не были настолько ограниченными, чтобы отрицать все хорошее только потому, что оно исходит от чужих (варваров). Их гибкий и восприимчивый ум легко усваивал все, что им нравилось, или обещало быть полезным, но они никогда не применяли ничего воспринятого механически. От финикийцев, занесших им знания египтян и халдеев, они восприняли очень многое, несмотря на то, что считали их обманщиками и разбойниками и питали к ним отвращение и презрение. От них греки переняли начертание букв и цифр, меры веса, ткацкое и красильное искусство, кораблестроение и мореходство, способы постройки гаваней и дорог и т. п. Финикийцами же были занесены в Грецию и культурные растения: виноградная лоза и масличное дерево, смоковница и другие плодовые деревья, лавр и мирт, платан и т. п. При заботливом и умелом уходе все эти растения, даже финиковая пальма, отлично привились в благодатном климате средней и южной Греции. Благодаря трудолюбию греческого народа вино и масло очень скоро стали ценными предметами вывоза.

Из многочисленных греческих общин и государств сильнейшими были Спарта и Афины, явившиеся, соответственно, представителями дорийского и ионийского племен. Спартанцы и афиняне резко различались между собой своими племенными особенностями и устройством государственных институтов. Спарта владела завоеванным ею Лакедемоном, к которому после продолжительной войны присоединила в VIII в. до н. э. Мессению. Афины были расположены на отделенной от Беотии высокими горными хребтами Аттике – полуострове, который был единственным во всей Греции местом, незатронутым переселением дорийцев.

Старинная патриальхальная организация греческого общества, основанная на власти военных вождей (царей), ко времени Гомера, исчезла повсеместно за исключением Спарты. Здесь привилась совершенно особая форма правления, во главе которой одновременно стояли два равноправных наследственных царя, что, естественно, вело к постоянным трениям между царскими родами и их сторонниками. Конец этому положило в IX в. до н. э., законодательство Ликурга, внесшее в страну мир и давшее ей конституцию, которая просуществовала с небольшими изменениями на продолжении семи веков.

Наряду с двумя царями на верху управления стоял государственный совет или совет старейшин, состоявший из двадцати восьми выбираемых пожизненно, граждан, в возрасте старше 60 лет. Они, несли обязанности жрецов, обладали известными судебными правами, а также правом созыва народного собрания и ведали иностранным представительством. Однако их власть постепенно стала ограничиваться эфорами (наблюдающими). Эти последние, выбиравшиеся ежегодно в числе пяти человек, являлись высшей полицейской властью впоследствии они стояли на страже конституции и имели право привлекать к ответу царей и обвинять их перед советом старейшин. Эфоры сопровождали царей во время войны, ведали внешней политикой, разрабатывали законопроекты и вносили их на обсуждение граждан.

Основой государства в Спарте была община с аристократическим строем. После покорения Лакедемона плодоносная равнина, орошаемая рекой Эвротом, была разделена на 4500 равных частей, распределенных между завоевателями дорийцами, но не в виде собственности, а лишь в аренду от государства для обработки. Их нельзя было ни продавать, ни дробить на части, ни дарить. В случае отсутствия мужских наследников вопрос о дальнейшем владении решали цари. Этот неизменный закон о землевладении был краеугольным камнем спартанской конституции. Владеющие землей, то есть материально обеспеченные дорийские воины, спартанцы, являлись правящим классом и имели большое влияние на правительство и законодательную власть, решая вопросы о войне и мире, о заключении союзов, и участвуя в выборах членов совета старейшин и остальных должностных лиц.

Это влияние ограничивалось, однако, в изначальной степени самой формой, в которую выливалось их участие в делах государства. Каждое полнолуние цари созывали общее собрание граждан, происходившее на открытом воздухе. Никаких дебатов не полагалось, и внесенные предложения без всяких поправок принимались и отвергались, не по подсчету голосов, а по восклицаниям большинства.