История воина

Погода все так же была теплой, и тяготы длительной погони стали потихоньку забываться. Экипажи наших кораблей можно было назвать почти счастливыми. Мои женщины рассказывали друг другу байки и мечтали о том, что будут делать с сокровищами, после того как Орисса и воскресители возьмут свою законную долю. Две стражницы независимо друг от друга тайно попросили меня, как самую красноречивую, выступить перед Магистратом и попросить премии – ведь столько наших погибло за город, поэтому Орисса может, по крайней мере, отказаться от своей доли.

Я ответила каждой одно: «Жадность губит солдата».

Одна из них – Памфилия – нахально сказала, что жадность не затупила мечи Холлы Ий и его людей. Видимо, она слишком много общалась с Гэмеленом, разболталась и совсем забыла о дисциплине. Я приказала ей явиться к сержанту Исмет и попросить поручить ей какую-нибудь особенно грязную работу по выбору Исмет в наказание за нарушение субординации. Втайне, впрочем, я была довольна, что мои женщины после тягот похода и тяжелых боев не потеряли интерес к жизни.

Вторая – Гераса – пришла ко мне с той же просьбой, но когда я ответила ей то же самое, что и Памфилии, она пристально посмотрела на меня и попросила разрешения говорить. Я ей разрешила. Она спросила меня, почему я так уверена, что она останется в гвардии после возвращения.

На это я ничего не ответила и отпустила ее, сказав, что закон есть закон и не мне и не ей решать, что Орисса сделает с золотом.

Однако ее ответ задел меня. Я поняла, что никогда не задумывалась особенно над будущим. Я всегда считала, что я как стражница получу от города медаль, банкет с вином, особенно почетное – ведь я женщина! – генеральское звание и уйду на пенсию, доживая свой век в семейной усадьбе. Либо это, либо, скорее, погибну в какой-нибудь мелкой пограничной стычке. Я не представляла себе Жизнь вне гвардии. С юных лет я была себе и мать, и отец, и любовница больше, чем кто-либо из моей семьи, больше, чем Отара, Ксиа и даже Трис, как бы сильно я их ни любила.

Я пыталась отбросить эти мысли – нехорошо для солдата думать о будущем, потому что если на посту стражница размечтается о теплых тавернах и мягких постелях, скорее всего она промечтает свою смерть от кинжала убийцы или шпиона. Но полностью перестать думать о своей жизни я не могла.

Я, вообще-то, прекрасно знала, что ждет нас в будущем. Архонт. Первым делом после возвращения мы с Гэмеленом пойдем к магистрам и воскресителям и расскажем им, чего мы опасаемся.

Все это здорово угнетало меня, хоть я и старалась не подавать виду. Спала я после этого плохо и часто просыпалась. То было жарко, то холодно. Я знала, что мне снились сны, и были они о чем-то плохом, но о чем – после пробуждения вспомнить не могла.

Один из этих ночных кошмаров спас мне жизнь. Я проснулась, резко сев в гамаке, пытаясь стряхнуть остатки сна. Мое тело хотело спать, снова лечь, но я сопротивлялась, зная, что, если я не встану, не похожу немножко, кошмар, каким бы он там ни был, вернется. Я прикинула, что до рассвета недалеко. Среди звуков поскрипывания корабельных балок и шума волн я услышала другой звук – поскребывание, кто-то пытался отодвинуть засов моей двери. Дверь открылась, на пороге стояла тень, которая скользнула к моему гамаку, вытянула руку с оружием – длинным обоюдоострым кинжалом – и ударила в то место, где я лежала.

Но меня-то в тот момент там не было.

Не успел убийца опомниться, я выскочила из темного угла и бросилась на него, накинув ему на голову наспех сдернутое с постели одеяло. Не давая ему передышки, я ударила его коленом в живот. Убийца согнулся. Было очень темно, и я почти не видела, где мой противник.

Я знала, что он еще не побежден, и тут долгие часы тренировок оказали услугу моим мышцам – я швырнула его на пол и ударила в лоб основанием ладони. Он стукнулся затылком об пол. Я ударила его еще раз – в висок и едва удержалась от последнего смертельного удара – в горло. Тело врага обмякло. Я слезла с него и нащупала подвесную лампу. Открыв крышку, я принялась дуть на тлеющий фитиль, пока не вспыхнул огонек. Я собралась вызвать караул, но потом решила с этим повременить. Нападавший поднимался, опираясь на руки, тряся головой, чтобы обрести ясность мысли после удара. Я подхватила его кинжал, опустилась рядом с ним на колени и оттянула его голову за волосы.

Это был Страйкер.

Он мигнул и уставился на кинжал, который я держала у его подбородка.

– Твоя идея? Или Холлы Ий? – спросила я.

Он поджал губы. Я сделала неглубокий разрез у него на шее. Потекла кровь.

– Значит, Холлы Ий, – решила я, зная, что, если бы это была вспышка собственного гнева Страйкера, он бы немедленно попросил суда его начальника. – Зачем?

Страйкер упрямо сжимал губы, и я сделала новый надрез.

– Ты ведешь нас к гибели, – торопливо ответил он. – Что-то ждет нас впереди. Холла Ий сказал, что чувствует это, и я чувствую. И мы знаем, кто это.

– Архонт?

– А ты не глупа.

– Какая вам польза меня убивать?

Выражение лица Страйкера мне не понравилось, и я опять порезала его.