История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3

Приученные к тому, что грузинский царь откупался от них подарками и деньгами, лезгины пользовались этим. Обычно за получением жалованья отправлялся старейшина и приводил с собой огромную толпу вооруженных, число которых доходило иногда до 600–700 человек. Все время пребывания в Тифлисе они вели себя весьма нагло и производили буйства, нередко оканчивавшиеся убийствами и грабежами. Царь не смел перечить незваным гостям, потому что находился в их руках и мог поплатиться за это жизнью или всем своим достоянием.

Пока эта толпа находилась в Грузии, царь обязан был кормить ее на свой счет. «Ежели у которого из них лошадь падет, – доносил полковник Бурнашев[73], – ружье или сабля испортится, царь за все платит. Когда ж военные их люди домой возвращаются, царь дает им подарки. Сверх того всегда у царя живут на царском содержании до 300 или 400 человек лезгин; ежели и те отъезжают, дает царь и им подарки».

Ежегодный расход на лезгин простирался до 50 000—60 000 рублей. Года за три до описываемого времени Ираклий потребовал от мирных лезгин вспомогательные войска и, когда они пришли, дал им кроме подарков в первый раз 100 000, в другой раз 110 000 рублей и сверх того некоторые взяли и платье.

Таковы были отношения грузинского царя с так называемыми жителями мирных селений, все же остальные жители гор относились к числу немирных и, собираясь небольшими партиями, совершали весьма частые вторжения в Грузию и разоряли население без всякой пощады. Почти все пограничные грузинские селения были опустошены и уничтожены, поля выжжены, а жители уведены в плен и томились в неволе. Страна с каждым годом разорялась все больше и больше, царь Ираклий не видел выхода и не знал, как помочь горю. С прибытием русских войск в Грузию Ираклий умолял полковника Бурнашева защитить страну от грабительских вторжений и откровенно признавался ему, что собственными силами сделать этого не может. «Никто не станет, конечно, упрекать грузинское дворянство в недостатке храбрости, но, – доносил полковник Бурнашев[74], – по безначалию их и беспорядку, а особливо в небытности царя и простые грузины худо слушаются своих начальников, а дворяне – никого. Сумнительно производить с ними дела, заблаговременно распоряженные, да и в самом сражении ожидать точного исполнения приказов невозможно. Для преподания им образца порядка и послушания небесполезно б было видеть им пред собою, как в обыкновенной службе, так и во время сражения, наших регулярных легких войск. Небольшая часть оных могла бы послужить к совершенному воспрещению впадений частых лезгинских, как чрез недремлющее надзирание, так и чрез конечное поражение в преследованиях».

Для этого пришлось бы ввести в Грузию новые войска, но полковник Бурнашев сам признавал, что это если не совершенно невозможно, то весьма затруднительно из-за недостатка продовольствия.

«Хотя, – писал он, – усердие и готовность царская служить и споспешествовать нам не имеет поистине пределов, но по бессилию, по неимению властей подчиненных, по крайнему небрежению исполнителей его указов не следует весьма часто по его расчетам. Прибавлю к сему видимый недостаток в деньгах, но и из тех похищают немилосердно, ибо почти нет не только книг расходных, но с нуждою и отчет словесный».

Выросшие цены на хлеб и общий недостаток его заставляли даже опасаться и за продовольствие тех двух батальонов, которые уже находились в Грузии, а между тем Ираклий уверял всех, что хлеба в Грузии много, и просил прислать ему 4000 русских войск для наказания лезгин. Он настаивал на этом тем более, что на рассвете 15 июля партия лезгин, переправившись через Алазань, напала на кизихское селение Чугань. Хотя оно было расположено на высокой горе, жители его по беспечности, по отсутствию караулов и разъездов были атакованы совершенно неожиданно. Грузины не видели, как значительная партия грабителей спокойно подошла к подножию горы, спешилась и атаковала селение. Застигнутые врасплох жители, бросив свое имущество, спасались, кто куда мог. Напавшие в течение двух часов грабили и опустошали селение, убивали противящихся, забирали сколько могли людей, пожитки и весь скот. Грузины потеряли при этом тринадцать человек убитыми, до семидесяти человек было уведено в плен, все имущество разграблено, и сама деревня подожжена в пяти местах.

При первом нападении на Чугань Кизихский моурав (управитель) собрал в селении Бодби всех вооруженных грузин, но не решился идти с ними на помощь атакованным, а ограничился тем, что отправил посланного к командиру Горского егерского батальона с известием о нападении неприятеля. Посланный имел дурную лошадь, и хотя подполковник Квашнин-Самарин тотчас же выступил со своим батальоном, но не мог прийти вовремя, ибо до селения Чугань было двадцать пять верст от нашего лагеря. Егеря шли все время беглым шагом, но пришли, когда все уже было кончено, лишь горела деревня да пылали стога сена.