История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6

Грузины отказались поставлять хлеб по этим ценам, и исправлявший должность правителя Грузии генерал-майор Сталь 2-й доносил, что назначенных для покупки в Сигнахском уезде 40 000 код[6] пшеницы жители не соглашаются продать. Сталь просил уездного маршала князя Андроникова, капитан-исправника Сорокина и митрополита Иоанна Бодбеля уговорить жителей поставить требуемое количество пшеницы. Несмотря на увещания, туземцы соглашались поставить только 10 000 код, и притом с условием, чтобы в том числе была одна треть ячменя. Тогда Сталь донес, что упорство жителей происходит от подстреканий князей, маршала и, главное, от наговоров Вачнадзе Бебурова. Он просил назначить экзекуцию, взять хлеб силою «и тем дать им почувствовать над собою власть правления российского и отвлечь от мысли своеволия, возникшего со времени выведения из Сигнахского уезда трех полков и полученных возмутительных писем от беглеца Александра царевича»[7].

Экзекуция была назначена; войска размещены по деревням, и положение населения ухудшилось от более суровых требований. Народ несколько раз обращался с просьбою вывести из деревень войска, но на эту просьбу отвечали требованием скорее поставить хлеб в магазины. Тяготясь таким положением и испытывая сами недостаток в хлебе, жители почти ежедневно собирались около своих церквей для совещания о мерах к скорейшей поставке хлеба. Сюда являлись агенты царевича Александра с фирманами Аббас-Мирзы, который писал об отправлении грузинам значительной суммы денег и, обещая явиться на помощь, просил их оказывать сопротивление русским[8]. Ввиду своего бедственного положения грузины готовы были податься всякого рода внушениям. С каждым днем число недовольных увеличивалось. Духовенство было недовольно уменьшением числа епархий, упразднением некоторых приходов, уничтожением церковных имений и передачею их в казенное ведомство; князья – ограничением их власти и уничтожением моуравств, а народ тяготился притеснениями мелких чиновников, налогами и обременительными нарядами, среди голода, болезней и значительной смертности. При таких условиях беспорядки явились тотчас же, как только известный предел был перейден…

Рано утром, 31 января 1812 г., набатный звон колоколов селения Ахмет собрал в сельской церкви всех жителей деревни. Здесь они узнали о прибытии экзекуции, требовавшей провианта. Отказавшись исполнить требование, грузины бросились на команду и выгнали ее из селения.

Посланный на другой день новый отряд, подходя к селению, был встречен выстрелами возмутившихся, к которым успели присоединиться пшавы, хевсуры и жители сел Матан и Тионет. Из этой последней деревни команда была также изгнана и частью перерезана. Народная ярость была возбуждена одною женщиною, которая, вбежав в средину толпы, бросилась к мужу, стащила с него папаху (шапку), надела ее на себя, а на мужа накинула свое покрывало (чадру).

– Теперь ты жена, а я муж! – кричала она. – Я обесчещена и иду мстить за тебя!

С этими словами она выхватила у мужа кинжал и бросилась к дому; толпа ринулась за нею. Офицер был заколот; команда перерезана[9]. Восстание быстро распространилось и охватило всю Кахетию; увещания капитан-исправников не действовали. Народ повсюду отказывался повиноваться, и от одного селения к другому скакали зачинщики, угрозами заставляя жителей присоединяться к ним и истреблять все экзекуционные команды. Грузины следовали за коноводами, хотя сознавали в душе несообразность своего поведения и искренно желали оставаться верными русскому императору.

«На тот конец сделали мы бунт, – говорили жители селений Нукреян и Магаро, – чтобы нас больше не притесняли, а не на тот, чтобы лишиться российского покровительства… Сопротивлялись же против россиян[10], в чаянии том, чтобы правительство обратило внимание на состояние наше и не оставило определить к нам одного из российских, а другого из грузинских чиновников, для управления нами и удовлетворения просьб наших»[11].

По получении первых известий о восстании военное и гражданское начальство разослало повсюду предписания приостановиться взысканием провианта с жителей. Тогда же разосланы повеления ко всем комендантам, капитан-исправникам, моуравам и уездным маршалам о принятии необходимых мер предосторожности и употреблении всех способов для удержания народа от мятежа; князья, пользовавшиеся уважением народа, и почетные духовные особы были посылаемы для увещания, но все оставалось напрасным. «Ожесточенный народ, – доносил маркиз Паулуччи, – не внимал никаким советам, стрелял по тем, кои старались его успокоить, и умерщвлял всех попадавшихся ему в руки курьеров и лазутчиков, от правительства посланных».