История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6

– Если в прошлом году, – говорил он, – когда Россия находилась в весьма затруднительном положении, в рассуждении вторжения французов, и даже в Грузии произведен был мятеж царевичем Александром, я отвергнул перемирие с Персиею единственно по поводу точно таких же требований со стороны персидского правительства, то тем более теперь я не могу и не вправе, без нарушения своих обязанностей, сделать какую-либо уступку из владений, состоящих под единственною властью его величества.

Вместе с тем Ртищев признавал неудобным заключать перемирие на столь продолжительный срок, так как император поручил ему одновременно с перемирием заключить и самый мирный трактат.

– Одно перемирие, – говорил главнокомандующий, – сколько бы продолжительно оно ни было, не может составить обеспечения для обеих воюющих сторон. Желание же персидского правительства заключить перемирие для того, чтобы постановить прелиминарные пункты, сообщенные ему мною еще в прошлом году, доказывает только намерение продлить время и может побудить императора заставить подписать мир силою оружия. Мир этот, конечно, не представит уже тех выгод персиянам, которые они могут приобрести теперь.

На этом основании Ртищев предлагал заключить перемирие не более как на 50 дней, которых было совершенно достаточно для постановления окончательного мира. Местом для переговоров он предлагал избрать Гюлистан, лежавший в вершинах р. Тертера, почти на границе между Эриванью и Нахичеванью.

Отказ Ртищева заключить перемирие на год и уступить что-либо из занятых нами провинций произвел между персиянами некоторое колебание, «и чуть было не остались тщетны все мои старания», – говорил сир Гор Узелей[182]. Он писал главнокомандующему, что персидское правительство и во главе его сам шах желают особым пунктом трактата выговорить себе законное право на уступку Персии некоторых владений из состоящих уже под властью России.

Ртищев не согласился. Тогда тегеранский кабинет предложил заключить краткий трактат о мире, с тем чтобы более подробный договор был заключен впоследствии в Петербурге. Баба-хан надеялся, что переговоры в русской столице будут для него выгоднее, и он, пользуясь великодушием императора, успеет склонить его на уступку некоторых областей. Главнокомандующий не согласился и на это предложение; он настаивал на заключении полного или окончательного трактата и грозил прекращением переговоров. Но чтобы отчасти удовлетворить желанию Баба-хана, генерал Ртищев обещал по заключении договора составить особый акт, по которому будет предоставлено Персии, по отправлении посла в Петербург, просить у императора «о всех надобностях и желаниях, какие имеет персидское правительство», но не как требование, подлежащее непременному удовлетворению, а единственно как просьба, исполнение которой зависит от усмотрения императора[183].

Видя такую неуступчивость со стороны России, зная о появлении уже флота с десантом у талышинских берегов и о готовности русских войск вступить в пределы Персии, Баба-хан принужден был согласиться с требованиями главнокомандующего и назначил своим уполномоченным Мирза-Абуль-Хасан-хана, бывшего перед тем чрезвычайным послом в Англии, а местом переговоров избрал Гюлистан, в Карабаге, при речке Зейве.

Отправив на встречу персидского уполномоченного майора Мандрыкина, исправлявшего должность дежурного генерала армии, главнокомандующий 10 сентября выехал из Тифлиса в Гюлистан. Остановившись в Елисаветполе, в ожидании известия о прибытии персидского уполномоченного к нашим границам, Ртищев получил донесение от майора Мандрыкина, что Мирза-Абуль-Хасан выехал из Тавриза 20 сентября и 23-го числа прибудет в Гюлистан. Главнокомандующий поторопился отъездом из Елисаветполя и 21-го числа был уже на месте. Он отправил в различные пункты своих адъютантов с небольшими отрядами казаков, чтобы приветствовать персидского уполномоченного, сопровождаемого четырьмя почетными чиновниками и 350 человеками конвоя.

27 сентября Мирза-Абуль-Хасан-хан прибыл в Гюлистан и остановился в приготовленном для него лагере, против лагеря наших войск. В тот же самый день он имел свидание с Ртищевым в особой палатке, назначенной собственно для переговоров и поставленной посредине между обоими лагерями.