История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к откр

На острове Саре положение отряда немного улучшилось. Глазенап не успел сделать необходимых заготовлений, и войска ощущали большой недостаток в продовольствии. Завалишин принужден был торопиться отплытием с острова, и ровно через месяц отряд прибыл в Кизляр, где десантное войско было распущено по своим местам, полки, бывшие в Грузии, оставлены на линии, а в Закавказье высочайше повелено отправить всех рекрут, следующих на пополнение тамошних войск, и Троицкий мушкетерский полк, совершенно укомплектованный и исправный[3].

Со смертью князя Цицианова явилось три начальника на Кавказе: на линии – генерал-лейтенант Глазенап, а в Закавказье – генерал-майоры Портнягин и Несветаев. Первый был уполномочен еще князем Цициановым, который, выступая в поход под Баку, назначил Портнягина командующим остальными войсками в Закавказье, а генерал-майор Несветаев признавал за собой это право по старшинству в чине. Приехав из Памбак в Тифлис, Несветаев написал приказ о своем вступлении в командование войсками и 8 марта собрал совет для решения вопроса о предстоявших действиях, как относительно обеспечения границ, так и внутреннего управления краем[4]. Совет этот не имел серьезного значения и не мог постановить никакого определенного решения; никто из присутствовавших не имел сведения ни о состоянии края, ни о расположении войск. Генерал Портнягин в совете не принимал никакого участия, а канцелярии главнокомандующего не было в Тифлисе, и потому собравшиеся на совещание не знали предначертаний правительства.

Совет постановил заняться исключительно обеспечением границ и продовольствием войск. Тогда Портнягин отправил Глазенапу копию с предписания, данного ему покойным князем Павлом Дмитриевичем, по которому он назначался начальником всех войск, облегающих Грузию или, иначе сказать, расположенных в Закавказье. Руководясь правилами старшинства, Глазенап признал, однако же, генерала Несветаева временно командующим, но оставил за собой право давать ему приказания из Георгиевска. Портнягин не согласился с авторитетом Глазенапа и не хотел отказаться от власти. Как он, так и Несветаев требовали, чтобы начальники частей относились к ним по делам службы; каждый отдавал свои приказания, делал распоряжения и требовал их исполнения.

Дела в Закавказье с каждым днем все более и более запутывались, и двойственность власти вела только к беспорядкам. «В рассуждении сего, – доносил полковник Карягин, – испрашиваю с обеих сторон согласного, одного предписания, к кому именно относиться, ибо в службе его императорского величества должен быть один главный начальник отделенным войскам. А как я служу его величеству и любезному отечеству, как сын оного, притом желаю общественной пользы, посему за нужное считаю известить ваше превосходительство, что по теперешним смутным обстоятельствам и по причине смерти князя П.Д. Цицианова нужно единое согласие и исполнение всех его благих намерений и заведений. А как уже неприятельские партии появляются в границах наших и буде узнают расстройство в начальстве нашем, то, конечно, причтут совершенно слабостям нашим и потщатся с большим усилием делать грабежи и опустошения»[5].

Чтобы прекратить раздоры, император назначил генерала Глазенапа временно командующим всеми войсками, впредь до назначения главного начальника всего края.

Отсутствие единства и строгой последовательности в действиях могло иметь самые гибельные последствия, в особенности в крае, населенном горскими племенами, признававшими власть в лице одного человека и привыкшими считать все предприятия зависящими единственно от того лица, которое приводит их в исполнение.

Все покорившиеся нам ханы больших и малых владений, собственно говоря, не признавали над собой власти русского правительства и не понимали этого слова. Они покорились русскому иншпектору князю Цицианову, как называли они князя Павла Дмитриевича[6]. Перед ним они ползали, унижались, льстили и его одного боялись. Неизменное слово его было для всех законом, и сам князь Цицианов в глазах тех же ханов был именно то, что они называли Россией. Такой узкий взгляд был причиной изменнического поступка бакинского хана, человека, по-тамошнему, умного и близко знакомого князю Цицианову. Если бы Хусейн-хан сознавал, что со смертью иншпектора он не избавится от покорности России и что явится другой точно такой же главнокомандующий, то, конечно, не решился бы на столь коварный поступок. Хусейн посягнул на жизнь князя Цицианова в полном убеждении, что с его смертью прекратится и всякая зависимость хана от России.

Точно таких же убеждений были все прочие ханы, и вот причина, почему происшествие под Баку с быстротой молнии разнеслось по всему Закавказью и во многих местах было ознаменовано торжественным празднеством.