История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5

Через четверть часа явился другой чиновник, с конвертом Парфенова, неделю тому назад отправленным к полковнику Карягину. Посланные с письмом казаки были схвачены ханскими людьми и бумаги представлены к Селиму.

– Что это за бумага и о чем? – спросил посланный.

– О моем собственном деле, – отвечал Парфенов.

Перед вечером Парфенову объявили, что хан отпускает его в свой лагерь, но с тем условием, чтобы тотчас по прибытии туда он вывел отряд из текинского владения. Проводник Селима довел узников до лагеря, в который они и прибыли ночью[75]. Там Парфенов узнал, что одновременно с его арестом Селим-хан отправил вооруженную толпу к нашему лагерю с приказанием произвести нечаянную атаку на наш отряд. Шекинцы наткнулись на табун, пасшийся близ отряда, были тотчас же замечены нашими войсками, но успели, однако же, отогнать лошадей, несмотря на открытый по ним ружейный и артиллерийский огонь[76].

На другой день по возвращении Парфенова в лагерь Селим прислал к нему чиновника, который вручил письмо хана к полковнику Карягину.

«Вам известно, – писал Селим, – что покойный Ибрагим-хан и я, к стыду нашему, отклонясь от единоверного нам государя, вступили в повиновение российскому и отдали наши владения русским. Это сделали мы не для иного чего, как чтоб в нужном случае давали они нам помощь и были бы мы в спокойствии. Первая помощь нам от русских была та, что сильный неприятель пришел на мое владение, и не могли они мне дать никакой помощи; второе, что Ибрагим-хану на место благодарности приключили вы бедствие; майор Лисаневич худым поведением своим притеснял его, и Ибрагим-хан только два месяца имел переговоры с единоверным себе государем. Но за всем тем крепость была еще в руках русских, и он сам оказывал еще им почтение и ласки.

Вот ваше обыкновение каково, что и мою сестру убили и других с ней! После такого вашего вероломства могу ли верить вам и содержать ваше войско? Подданные мои за таковое дело, будучи раздражены, хотели истребить все войско российское и без ведома моего, собравшись вместе, взяли майора, чиновников и некоторых убили и отогнали всех лошадей их. Но я, не соглашаясь на сие, не хотел показать вероломство подобно Хусейн-Кули-хану бакинскому, и как российское войско взято сюда мной, то и не хотел я учинить такого вероломства, какое сделали вы, освободил майора и других и возвратил назад лошадей. Теперь вам должно взять из сего владения ваше войско, а если вы сие не сделаете, вам худо будет, ибо народ мой восстал против оного и нельзя быть оному здесь.

Если в сердце вашем не было вражды и вы были бы искренни, как я, то майор, находящийся в крепости, мог бы успокоить Ибрагим-хана или бы удержал его каким-либо образом в крепости до появления неприятеля, а по наказании оного мог бы он Ибрагим-хана опять удостоверить и успокоить, а не должен бы делать такое постыдное вероломство. После этого кто вам поверит? Я во владении моем не сделаю такого вероломства, и когда выступит войско из моего владения, тогда при Божией милости появится мое доброжелательство или недоброжелательство. Однако же, возьмите отсель войско, после я не буду виноват».

Посланный от имени хана требовал, чтобы Парфенов с отрядом как можно скорее оставил шекинское владение, и предупреждал, чтобы он не отступал по дороге, ведущей к Мингечаурской переправе.

– Это почему? – спросил Парфенов.

– Потому что там разломаны все мосты и стоят войска наши и хана Ширванского.

В то же время, для скорейшего понуждения русских выйти из его владений, Селим выслал свои войска, появившиеся в виду нашего лагеря. Парфенов стал в боевой порядок и объявил чиновнику, что если шекинские войска подойдут близко, то он откроет огонь и будет действовать как против неприятелей. Шекинцы отошли назад, и кавалерия их спешилась. Тогда Парфенов начал отступать и был провожаем шекинскими войсками, шедшими спереди и сзади, до самых границ шекинского владения, откуда и прибыл в Елисаветполь.

Несветаев требовал от Селима объяснений в его поступках, и хан отвечал, что настаивал на выводе войск из опасения, чтобы и его не постигла та же участь, какая постигла Ибрагима. Селим заявлял, что если русские хотят его покорности и верности, то пусть произведут следствие над поступками Лисаневича, «и если, – писал он, – воспоследует надлежащее наказание за кровь мою, чем я буду почтен в своих владениях, то хорошо, а если нет, то будет воля Божия! А я до получения от Государя разрешения не могу верить ни вашей дружбе, ниже буду оказывать вражду к вам».

Отступление Парфенова было крайне неуместно и несообразно со славой русского оружия и с той репутацией, которую составили себе в том крае даже незначительные наши отряды, всегда выходившие победителями в борьбе с многочисленными полчищами персиян. Недостаток стойкости и твердости имел дурные последствия, и сделанная ошибка стоила больших усилий для ее исправления.

Глава 3