История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5

Желая вступить в мирные переговоры с Россией и пользуясь назначением нового начальника, тегеранский двор, под предлогом поздравления главнокомандующего, поручил правителю Гилянской области, Мирза-Мусе, войти в сношение с графом Гудовичем и предложить себя в посредники, при переговорах наших с персидским правительством.

В сентябре 1806 года Мирза-Муса, одно из довереннейших лиц Баба-хана, человек, которого персияне считали весьма умным и знающим, прислал через Астрахань чиновника Мирзу-Мамед-Али с письмом к главнокомандующему. Известие о прибытии посланного в наш порт с важным поручением, и именно в то время, когда вопрос о наступательных действиях на Эривань и Нахичевань не был еще оставлен, ввело в заблуждение графа Гудовича. Предполагая, что Персия искренно желает прекратить вражду и опасаясь наступательных действий со стороны Турции, граф Гудович надеялся мирным путем достигнуть того, что генерал Несветаев предлагал взять силой оружия. Мнение о необходимости безотлагательного занятия Эривани было отвергнуто, и присланный персиянин потребован из Астрахани в Георгиевск. Впоследствии граф Гудович должен был жалеть, что не последовал совету Несветаева;

но тогда, смотря на дела из Георгиевска, он считал свои действия безошибочными и полагал, что идет прямо к цели.

Развивая ту мысль, что государи назначают начальников для того, чтобы они делали всем добро и жили мирно с соседями, Мирза-Муса предлагал графу Гудовичу сделать добро и помириться с Персией. По словам правителя Гиляна, тегеранский двор никогда не желал войны с Россией, но был вовлечен в нее своевольством князя Цицианова. Мирза-Муса предлагал графу Гудовичу, через его посредство, войти в сношение с Баба-ханом или отправить своего посланного прямо в Тегеран с предложением мирных условий[157].

– Будучи старшим генералом, – говорил граф Гудович при свидании с Мамед-Али, – я прислан сюда с значительным войском, конечно, не для того, чтобы искать мира. Только одно неизреченное человеколюбие государя может содействовать желаемому персиянами миру, но и то тогда, когда он будет заключен сообразно с достоинством величайшего в свете императора.

В дальнейшем разговоре с персидским посланным главнокомандующий старался выставить все выгоды, которые может приобрести Персия если не от союза, то, по крайней мере, от мирных сношений с нашим правительством.

– Продолжая войну с Россией, – говорил он, – Баба-хан ничего не приобретет, а может потерять многое. Мне кажется, что прежде Баязет, Эрзерум и Карс были персидскими провинциями.

Последнее замечание служило намеком на то, что при содействии России провинции эти могли бы быть опять возвращены Персии. Мамед-Али тотчас же понял мысль главнокомандующего.

– А Россия может нам возвратить их? – спросил он с увлечением.

– Я упомянул об этом только в разговоре, между прочим, – отвечал граф Гудович, – я считаю преждевременным входить с Персией в какие-либо переговоры по этому делу, когда мы в войне с ней. Об этом я не имею никаких повелений от императора[158].

Мамед-Али просил главнокомандующего, чтобы ответ на привезенное им письмо был отправлен прямо в Тегеран с русским курьером.

Не желая показать персидскому правительству, что мы ищем мира или нуждаемся в нем, граф Гудович не согласился на эту просьбу. Под предлогом того, что Мамед-Али не представил никаких полномочий от своего двора, главнокомандующий отвечал ему, что не имеет ни оснований, ни повода входить в сношение с персидским правительством, а будет отвечать гилянскому правителю.

«Письмо ваше я получил, – писал граф Гудович Мирза-Мусе[159], – и, увидев из оного желание Персии спокойствия, доброго согласия и мира, уведомляю вас, что Государь император мой, сколько велик, столько и человеколюбив, жалеет пролития крови не только своих верноподданных, но и неприятельской. Ведая потому сию волю, я не удаляюсь от клонящегося к доброму согласию и миру сношения, с тем, однако же, чтобы мир был сходственный высочайшему достоинству величайшего в свете государя императора. Твердость и постоянство мира зависят наипаче от постановления постоянных, твердых и самою натурой доказуемых границ, как, например, реки Кура и Араке. Ежели доброе и искреннее намерение к миру с вашей стороны есть, и сей первый о вышеписанных границах пункт постановлен будет основанием мира, то я осмелюсь о том донести всеподданнейше его императорскому величеству и надеюсь, что великий государь император мой даст свое высочайшее мне повеление на дальнейшее постановление мирного договора и затем великодушное признание может последовать владеющего ныне персидскими провинциями в настоящем его, по прежним обыкновениям персидским, достоинстве»[160].