История воссоединения Руси. Том 1

Но заселение украинских пустынь, так же как и развитие казачества, совершалось, можно сказать, против воли правительства. Реляция Претвича была не что иное, как оправдание в наездах, которые казаки делали на татарские улусы. С одной стороны, он доказывал необходимость, с другой — пользу казачества; но жалобы татарского хана все-таки заставили короля, в 1552 году, удалить Претвича из Барского староства на староство Терембовльское. Король был убежден, что татары оставили бы его владения в покое, если бы старостинские служебники и казаки пограничных замков: Киева, Канева, Черкас, Белой-Церкви, Брацлава и Винницы, не ходили в поле подстерегать Орду и не угоняли татарских стад. Королевской политикой управляли люди, которым украинские дела представлялись далеко не в истином своем положении. Казаки, обеспечивавшие панам спокойное пользование внутренними землями королевства, казались им буйными головами, а не людьми, поставленными в необходимость казаковать. Мысль о реестровке казаков, приписываемая обыкновенно Стефану Баторию, обнаруживается по документам еще в 1540 году, через пять лет по смерти Дашковича. В этом году заведывавший Киевским воеводством князь Коширский получил от Сигизмунда августа такой выговор: "Многократно прежде писали мы к тебе, обнадеживая тебя нашею милостию и угрожая наказанием, и повелевали, чтобы ты бдительно наблюдал и не допускал тамошних казаков нападать на татарские улусы. Вы же никогда не поступили сообразно нашему господарскому повелению, и не только не удерживали казаков, но, ради собственной выгоды, сами давали им дозволение; и чрез такую неосмотрительность вашу, государство наше не могло пребывать в покое и терпело большой вред от татарского поганства". Далее король перечисляет прежние казацкие нападения на татар, потом пишет: "Посылаем дворянина нашего Стрета Солтовича. Мы велели ему всех киевских (находящихся в Киевском воеводстве) казаков переписать в реестр и доставить нам этот реестр. Повелеваем тебе, чтобы ты велел всем казакам непременно записаться в реестр и после того никоим образом не выступать из наших повелений; а затем кто осмелится впредь нападать на татарские улусы, тех хватать и казнить, либо к нам присылать. Если же перекопский царь, за вред, нанесенный его подданным, нападет на наше государство, или пошлет на него своих людей, тогда никакая твоя отговорка принята не будет, и мы, без всякого милосердия, взыщем на твоих маетностях и на тебе самом вред, нанесенный нашим господарским и земским имуществам. В 1560 году он снова настаивал, чтобы пограничные старосты отнюдь не посылали своих служебников и казаков на полевую службу. Спустя 32 года после выговора князю коширскому, дела казацко-мусульманские оставались всё в том же положении. Придворная политика была сама по себе, а сила вещей на арене татарского погрома — сама по себе. В 1572 году король писал к Дмитрию Вишневецкому, что он доволен его храбрым отражением татар, но не согласился на его предложение — содержать гарнизон в замке, устроенном им на днепровском острове, и повелевал ему бдительно смотреть, чтобы казаки отнюдь не вторгались в области турецкого императора, с которым и с крымским царем заключен был вечный мир. Но королевские наказы и угрозы оставались без последствий в силу противодействия причин, которые могла бы указать правительству только история недобитого татарами и литвинами русского общества, если бы она могла существовать в то время, и если бы правительство было способно послушаться указаний истории. В 1568 году, за один год до Люблинской политической унии, которой поляки надеялись успокоить себя относительно будущности Руси, опять читаем в королевском универсале бессильные угрозы королевского правительства тем людям, которые, под видом бунтовщиков и в форме добычников, работали в пользу великого дела равноправности на суде, достигнутой наконец Русью в наше поворотное время. "Осведомились мы", писал тот же король, "что вы, самовольно выехавши из наших украинских замков и городов, проживаете на Низу, по Днепру, по полям и по иным входам, и причиняете вред и грабительство подданным турецкого царя, также чабанам и татарам царя перекопского, а тем самым приводите границы наших государств в опасность от неприятеля. Приказываем вам возвратиться в наши замки и города с поля, с Низу и со всех входов, не отправляться туда своевольно и не беспокоить татарских улусов. Если же кто не станет повиноваться настоящему нашему повелению, тем украинские наши старосты будут чинить жестокое наказание".

И действительно некоторые старосты чинили, какое находили для себя выгодным, наказание, но приводили дело только к тому, что мещане и другие люди замкового присуду начали больше прежнего бегать за Пороги, то есть ходить в казаки. Не обращая внимания на королевские меры к их обузданию, они повиновались более могущественному в жизни указанию нужды и находили по себе предводителей, которые давали полный простор их промыслу.