История воссоединения Руси. Том 1

Со стороны Зборовского такой шаг был крайним легкомыслием. Но тогда в правительственных кругах польской аристократии было распространено убеждение в необходимости ладить с турками. Зборовский, при всей своей воинственности, возбуждаемой честолюбивыми планами, поддавался влиянию панской среды. Что касается до казаков, то он смотрел на них, как на толпу, жаждущую одной добычи, как на орудие, которое можно направить в ту или другую сторону, — смотрел обыкновенным взглядом пполитиков, и ошибался, как все поляки-государственники. Борьба казаков с мусульманским миром, при всей своей неправильности, принимала, что дальше, большие и большие размеры. Постоянство этой борьбы, равнодушие к потерям во время неудачных походов, возрастающая энергия новых и новых предприятий в одном и том же направлении — не могут быть объяснены только жаждою добычи. Это было одно из тех стремлений, которые образуются с образованием самого народа и становятся задачею его существования. Но, видя перед собой сброд банитов-шляхтичей, промотавшихся панов, всесветных скитальцев-добычников и толпу своевольной украинской черни, Зборовский не мог сомневаться, что для этого отвергнувшого гербы и вовсе негербованного народа всего важнее грабеж и добыча, — будет ли то в Молдавии, в Московском царстве, или в Персии. Из частных явлений казачества он, подобно некоторым историкам составил себе понятие общее. Мы сейчас увидим, как он ошибся.

Войско Запорожское стояло тогда кошем в числе трех тысяч братчиков. Когда гетман сообщил ему о своем намерении идти вместе с ханом в Персию, — только часть казаков согласилась на этот поход; другие заглушили его голос криками: "Да ведь это неверные собаки! Никогда они не держат своего слова. И тебя обманут, и нас погубят".

Ночью между казаками поднялось необычайное волнение. Зборовский не знал, что с ними делать. Самая жизнь его была в опасности. Имея на своей стороне ту часть запорожского войска, для которой действительно не было в жизни другой цели, кроме добычи, Зборовский решился застращать остальных и послал в шумящие казацкие круги своего поручика с приказом — успокоиться немедленно, иначе — он ударит на них прежде, нежели на другого неприятеля. Но большинство, не желавшее служить неверным в персидском походе, имело своих вожаков, которые никогда не уклонялись от главной цели казачества. Собралась рада; гетман был объявлен изменником и приговорен к смертной казни, по запорожскому обычаю. Определено было насыпать ему в пазуху песку и бросить в Днепр. Зборовский был принужден смириться. Доверчиво явился он в разъяренный казацкий круг и покорною речью обезоружил демократическую завзятость. Тем не менее в продолжение целой ночи шли у него споры и переговоры с казаками. У них, как обыкновенно бывало в таких случаях, явился уже избранный большинством голосов отаман, представитель общей мысли, охватившей военное братство. Зборовский призвал его к себе и сказал: "Никого я не принуждаю к походу в Персию. Кому охота — ступай со мною, а кто не хочет — оставайся на Днепре. Об одном только прошу тех, которые останутся: не нападать в мое отсутствие на татар, потому что этим они обидели бы короля и Речь-Посполитую, да и голова моя тогда была бы в опасности у хана".

Между тем прибыл от хана требуемый поручитель, или мусталик. В знак радости о предложении Зборовского, хан снарядил своего мусталика необычайно пышно: явился он в сопровождении отряда конницы в тысячу человек, нескольких сотен мурз и толпы пешого народа. Остановясь в условленном месте среди степи, мусталик выслал к Зборовскому на кош триста мурз с приглашением поспешить выступлением в поход.