История Востока. Том 2

Но что существенно: генеральная установка и реальные общественно значимые и престижные целеустремления мусульманина всегда ограничивались продвижением его вверх по лестнице власти или религиозного знания. Других престижных путей обычно не было. И хотя в мире ислама всегда были богатые купцы, практически условия для активной частнопредпринимательной деятельности были крайне неблагоприятны. Отсутствие надежных правовых гарантий индивидапредпринимателя и, главное, полный произвол власти, всегда ревниво следившей за богатеющим торговцем, существенно ограничивали возможности частного лица, не облеченного властью (впрочем, подчас не помогала и причастность к власти: более крупные акулы без стеснения заглатывали тех, кто поменьше). Поголовное рабство и бесправие – это оборотная сторона эгалитаризма. Все равны и все одинаково бесправны. Право у тех, кто обладает силой, а овладевший силой и захвативший власть вместе с нею приобретает и сакральный авторитет. Исключение – и весьма существенное – являют собой шииты, признающие законной высшей властью лишь правление прямых потомков Мухаммеда, святых имамов или их родственников по боковым линиям (алиды, фатимиды, сеиды, шерифы).

Слабая социальная защищенность индивида и даже целой корпорации (семьи, общины, клана, цеха и т.п.) в мусульманских обществах лишь усиливала мощь власти. Неудивительно, что мусульманские государства были, как правило, весьма могущественными. Несложная их внутренняя административная структура обычно отличалась простотой и стройностью. Эффективность центральной власти, опиравшейся на принцип власти-собственности, господство государственного аппарата власти и взимание в казну ренты-налога с последующей ее редистрибуцией, подкреплялась, как не раз уже упоминалось, сакральностыо власти и покорностью подданных. Впрочем, исламские государства тоже нередко распадались, уступая место более мелким. Однако характерно, что и приходившие на смену крупным мелкие государства (например, султанаты и эмираты распавшегося халифата) тоже были централизованными государствами, хотя и меньшего масштаба. Эффекта феодальной раздробленности мир ислама – по крайней мере в описываемом регионе – практически не знал, что вполне соответствует особенностям исламского социума.

Впрочем, здесь нужна оговорка. В тех нередких случаях, когда речь идет о зависимых полуавтономных странах (например, о странах Магриба, включая Египет, подчиненных Османской империи), ситуация усложнялась за счет того, что правители этих стран, обладая немалой автономией и реальной властью, все же были скованы в своих действиях. Это вело к относительной слабости власти в соответствующих странах, что, как говорилось, сыграло свою роль в процессе их колонизации. Но стоит заметить, что и в этой ситуации, как о том свидетельствуют годы правления Мухаммеда Али Египетского, многое зависело от конкретных условий, в частности от личности правителя. Можно сформулировать некую закономерность, смысл которой сводился бы к тому, что исламская система власти в принципе благоприятствует существованию сильного централизованного государства, хотя при некоторых обстоятельствах благоприятные факторы могут и не сработать.

Ислам нетерпим. Нетерпимость его проявляется не в том, что правоверные стремятся обратить в ислам всех неверных под угрозой их уничтожения. Не в том он, что правоверные всегда готовы начать священную войну – джихад – против неверных. То и другое не раз случалось в истории, но не в этом суть. Суть в том, что правоверные всегда отчетливо ощущают свое превосходство над неверными, что это превосходство с самого возникновения ислама фиксировалось на государственном уровне (мусульманин платит более легкие налоги и освобожден от подушной подати, джизии), что выше всего ценится принадлежность человека к умме, что неверный всегда рассматривается в мусульманском государстве как не вполне равноправный, причем это особенно заметно на примере тех судебных казусов, когда перед мусульманским судьей-кади предстают в качестве тяжущихся сторон мусульманин и немусульманин. Впитанное веками и опирающееся на всю толщу религиозно-культурной традиции, такого рода высокомерное чувство превосходства и нетерпимости к неверным – одна из важнейших и наиболее значимых характерных черт ислама. Это чувство совершенства образа жизни в сочетании с всеобщностью и всесторонностью ислама, опутывавшего общество наподобие густой паутины, всегда было залогом крайнего консерватизма и конформизма мусульман, чуть ли не ежечасно (вспомним об обязательной ежедневной пятикратной молитве!) призванных подтверждать свое религиозное рвение. Естественно, что все это не могло не отразиться не только на нормах поведения и ценностных ориентациях всех тех, кто с гордостью всегда причислял себя к умме, но и в конечном счете на психике людей, точнее, на их социальной психологии.