История Вселенских соборов. Часть I. Вселенские соборы IV и V веков

Эти две партии на соборе отличают древние историки Руфин, Созомен и Феодорит[6]. Первая партия состояла из героев веры, ознаменовавших свою веру исповедничеством в предшествующие гонения[7]. О них-то историк Руфин замечает, что на соборе собрался «целый сонм исповедников» (confessorum magnus numerus sacerdotum)[8]. Их вера была проста, пряма, искренна. Они веровали, как и чему учила церковь, не вдаваясь в тончайшие исследования; они так веровали, и этого для них было достаточно[9]. Для партии противоположной они казались простецами и даже «невеждами» (i διώτας xai μή εχειν γνϖ διν)[10]. О них Созомен замечает: «одни (из отцов собора) чуждались нововведений в вере, преданной издревле, и это именно те, по словам историка, которым простота нравов внушала без хитрости принимать веру в Бога»[11]. Эти члены собора вполне подчиняли свой разум святой вере. Вот те мысли и чувства, которыми одушевлены были они в данном случае. «Мы бесхитростно веруем (άπεριέργωζ πιδτεύo μεν); не трудись понапрасну отыскивать доказательства на то, что постигается (только) верою»[12]. Учение о св. Троице им представляется в особенности таким предметом, в отношении к которому бесполезны умствования и требуется одна непосредственная вера. «Таинство святой покланяемой Троицы превышает всякий ум и слово, совершенно непостижимо и усвояется только верою»[13]. На спорный вопрос о сущности Сына Божия, об отношении Его Божественности к Божественности Отца, те же члены собора смотрели, как на тайну, которую тщетно хочет постигнуть разум человеческий. «Ипостась Его (Сына Божия)» — рассуждали они — «непостижима для всякого сотворенного естества, как непостижим и Сам Отец»[14]. «Неизяснимый образ бытия единородного Сына Божия превышает понятие не только евангелистов, но и ангелов. Поэтому не считаем благочестивым того, кто осмеливается простирать свою пытливость до исследования (сей тайны), не внимая словам Писания: высших себе не ищи, крепльших себе не испытуй (Сир. 3, 21). Разве только одно безумие решится подвергать исследованию Ипостасное бытие Сына? Пророческий дух о Нем прямо сказал: род же Его кто исповесть (Ис. 53, 8). Да и Сам Спаситель наш, поставляя апостолов, которые должны были сделаться столпами в церкви, поспешил удалить от них, как бремя, всякую пытливость касательно Его существа. Он возвестил, что разумение сей Божественной тайны выше сил всех сотворенных существ (άφύδιχον) и ведение о ней принадлежит только единому Отцу: «никтоже знает Сына, сказал Он, токмо Отец, ни Отца кто знает токмо Сын» (Мф. 11, 27)[15]. Говоря как о характеристической черте этой партии, о том, что она отстранялась от пытливых исследований в религиозной области, мы однако должны признать, что к этой же партии принадлежали и некоторые лица, имевшие серьезное образование, отличавшиеся в диалектике и учености[16].

Все члены этой партии держались в догматическом отношении очень твердого и определенного воззрения на Божественную сущность Сына Божия. Они верили, что Сын Божий такой же совершенный Бог, как и Отец. Они учили: «Христос сказал: Аз и Отец едино есма (Иоан. 10, 30). Сими словами Господь выражает не то, что два естества составляют одну ипостась, но то, что Сын Отчий точно и совершенно удерживает и сохраняет одно естество со Отцом, имеет в себе отпечатленное самим естеством подобие Его и ни в чем от Него неотличный личный образ Его»[17].

Главными представителями со стороны этой партии на соборе были[18]: Александр епископ Александрийский, Осия епископ Кордубский, Евстафий епископ Антиохийский, Макарий епископ Иерусалимский, Иаков епископ Низивийский, Спиридон епископ с острова Кипра, Пафнутий епископ верхней Фиваиды[19]. Первенствующее значение между ними принадлежало без сомнения Александру Александрийскому и Осии Кордубскому. Собор Никейский в послании к церкви Александрийской называет Александра «главным деятелем (х ύριος) и участником во всем, что происходило на соборе»[20]. Александр еще до собора приобрел своей доктрине многих приверженцев. Он собирал соборы в Александрии, на которых присутствовало до 100 епископов[21]. Его послания, писанные в защиту истины, были повсюду распространены и исполнены сильных доводов в пользу православия. Осия также принадлежал к числу руководителей собора. Его авторитет в деле веры был в общем уважении. Афанасий пишет об Осии так: «Он (Осия) далеко знаменитее всех других (παντων μάλιδτα επιφατπήζ). Накаком соборе не председательствовал? На каком, рассуждая здраво, не склонял всех к одному убеждению? Какая церковь не имеет прекраснейших доказательств его заступничества»[22]? Ариане смотрели на Осию как на главное лицо, которому одолжено православие своею победою над ересью. Они говорили: «Осия председательствует на соборах, писаниям его везде внимают, он и в Никее изложил веру»[23].