История второй русской революции

Усиление агитации в пользу циммервальдской точки зрения скоро сказалось и на отдельных членах правительства. Уже 6 апреля А. Ф. Керенский, пользуясь приемом в Мариинском дворце прибывших в Россию французских социалистов Муте, Кашена и Лафона и английских О’Грэди, Уилла Торна и фабианца Сандерса, резко отделил свою точку зрения от курса министра иностранных дел. П. Н. Милюков говорил о том, что, «несмотря на переворот, мы сохранили главную цель и смысл этой войны. Правительство с еще большей силой будет добиваться уничтожения немецкого милитаризма, ибо наш идеал — в том, чтобы уничтожить в будущем возможность каких бы то ни было войн». Этому пацифистскому взгляду Керенский противопоставил свой циммервальдский. «Я один в кабинете, — говорил он, подчеркивая принятую на себя роль «заложника», — и мое мнение не всегда совпадает с мнением большинства... Русская демократия в настоящее время — хозяин русской земли. Мы

решили раз навсегда прекратить в нашей стране все попытки к империализму и к захвату... Энтузиазм, которым охвачена русская демократия, проистекает не из каких-либо идей частичных,

даже не из идеи отечества

, как понимала эту идею старая Европа, а из тех идей, которые заставляют нас думать, что мечта о братстве народов всего мира скоро претворится в действительность, что близок уже миг, когда все демократии всего мира поймут, что между ними нет и не может быть вражды... Мы ждем от вас, чтобы вы оказали на остальные классы населения в своих государствах такое же решающее значение, которое мы здесь внутри России оказали на наши буржуазные классы, заявившие ныне о своем отказе от империалистических стремлений».

Агитация среди рабочих. Нота 18 апреля и уличное движение 20-21 апреля против П. Н. Милюкова. Пользуясь и даже злоупотребляя своим особым положением в правительстве, А. Ф. Керенский уже в первом составе правительства зачастую проявлял диктаторские замашки. Но в данном вопросе он был не «один». Его поддерживали Некрасов и Терещенко. Вечно колебавшийся кн. Львов также начинал склоняться на сторону его и Церетели. Чтобы форсировать положение, Керенским было пущено в печать сообщение, что «Временное правительство подготовляет ноту, с которой оно обратится в ближайшие дни к союзным державам. В этой ноте Временное правительство более подробно разовьет свой взгляд на задачи и цели нынешней войны в соответствии с обнародованной уже Временным правительством декларацией по этому вопросу (13 апреля)». Так как никакой ноты не подготовлялось, то П. Н. Милюков потребовал опровержения этого известия, которое и появилось на следующий день, 14 апреля, от имени Временного правительства. Тогда вопрос об обращении к союзникам был поднят в самом правительстве как в сущности предрешенный и весьма спешный. П. Н. Милюков заявил, что он готов отправить послание 28 марта союзникам, но сопроводить его нотой, текст которой он предложил. После небольших исправлений текст этот был принят всеми министрами, не исключая и Керенского, переставшего возражать после того, как на сторону ноты склонился Некрасов. В ноте поводом к сообщению документа 28 марта было выбрано опровержение слухов, будто Россия собирается заключить сепаратный мир. Министр иностранных дел указывал, что «высказанные Временным правительством общие положения вполне соответствуют тем высоким идеям, которые постоянно высказывались многими выдающимися государственными деятелями союзных стран», особенно Америки. Нота указывала, что «эти мысли — об освободительном характере войны, о создании прочных основ для мирного сожительства народов, о самоопределении угнетенных национальностей» могла высказать только освобожденная Россия, способная «говорить языком, понятным для передовых демократий современного человечества». Эти заявления не только не могут дать повода думать об «ослаблении роли России в общей союзной борьбе», но, напротив, усиливают «всенародное стремление довести мировую войну до решительного конца», сосредоточивая общее внимание «на близкой для всех и очередной задаче — отразить врага, вторгшегося в самые пределы нашей родины». Нота подтверждала далее, что, «как то и сказано в документе, Временное правительство, ограждая права нашей родины, будет полностью соблюдать обязательства, принятые в отношении наших союзников». В заключение высказывалась уверенность как в «победоносном окончании настоящей войны в полном согласии с союзниками», так и в том, что «поднятые этой войной вопросы будут разрешены в духе создания прочной основы для длительного мира и что проникнутые одинаковыми стремлениями передовые демократии найдут способ добиться тех гарантий и санкций (эти два слова были вставлены по совету французского социалиста Альбера Тома), которые необходимы для предупреждения новых кровавых столкновений в будущем».