История XX века в лицах

«Она крепка, темноволоса и полнокровна, ее темный цвет лица, ее подведенный рот и влажно сверкающие глаза говорят о солнце дальних стран. Она изгибается и извивается под покрывалами, одновременно окутывающими и раскрывающими ее тело».

«Ле Курьи Франсэ», 16 февраля 1905 г.

«Представление невозможно сравнить ни с чем, что мы когда-либо видели. Ее грудь, томясь, подымается, глаза влажно блестят. Руки тянутся и снова опадают, словно ослабев от солнца и жары. Перед ней виден идол, ее мирской танец — это молитва, наслаждение превращается в поклонение. Что она вымаливает, мы можем только догадываться. Танцовщица сохраняет тайну своих заклинающих рук так, как идол хранит тайну своего неподвижного взгляда. Это вечная потребность в неопределенном, которая поднимается до неизвестного. Прекрасное тело умоляет, извивается и отдается: это как бы растворение вожделения в вожделении», — восхищенно писала газета «Ле Курьи Франсэ». При этом идея Маты Хари была совсем проста: в душной атмосфере, среди индийских статуй и неподвижных спутниц, появлялась полуодетая танцовщица, закутанная в блестящие ткани и покрывала. Она умела пленять публику змееподобными движениями, непристойными вывертами и экзотическим пустословием. В трех танцах, по мере нарастания напряжения, она сбрасывала с себя все покрывала, пока из одежды на ней не оставались металлический «нагрудник» и крошечная набедренная повязка. Гем самым она первой из танцовщиц своего времени нарушила строгое табу на наготу. Господа парижского света сходили с ума — и становились в очередь у ее спальни. Мата Хари умела пользоваться моментом. Скоро она стала требовать за каждое из своих выступлений по 1 000 франков золотом — рабочий в то время получал пять франков в день. В эксклюзивных бутиках Парижа Мата Хари истратила состояние на меха, ювелирные украшения, платья и шляпки. Некоторые счета она позволяла оплачивать своим многочисленным любовникам. Неуспех вызвал зависть. Парижские дамы полусвета тщетно пытались дискредитировать прекрасную соперницу: «Она косит глазом, и, даже если у нее красивые глаза, ее взгляд коварен, лицо ее грубое, сплюснутое и вульгарное», — исходила злобой кокотка Лиана де Пужи. Однако для «всего Парижа» «око утренней зари» было нарасхват. Мата Хари танцевала на всех сценах и во всех салонах, вращалась в высших кругах. Танцовщица выступала и за границей, она имела успех в Мадриде, Монте-Карло и Берлине, имела романы с послами, знатью и, по слухам, даже с немецким кронпринцем, сыном Вильгельма II.

Мата Хари уже была в зените своей карьеры, когда в 1912 г. обратилась к Сергею Дягилеву. Знаток танца, как раз совершивший революцию в классическом балете, должен был ангажировать ее как прима-балерину своей всемирно известной танцевальной труппы. Но Дягилев дал дилетантке от ворот поворот — звезда Маты Хари покатилась к закату.

«Гордая и неприкрытая, она отважно стоит перед Шивой. Чтобы умилостивить бога, она приносит ему в дар себя. Это очень впечатляюще, очень смело и очень целомудренно».

«Ля Ви Паризьен», 18 марта 1905 г

Летом 1914 г. танцовщица вернулась в Берлин, но 1 августа разразилась Первая мировая война. Это сообщение оставило Мату Хари равнодушной — намного болезненнее она восприняла то, что ей было отказано в ангажементе в театре «Метрополь». Когда 4 августа были конфискованы ее украшения и меха, Мата Хари поняла, что пора покинуть Германию. Однако в возвращении в Париж ей было отказано. Без документов и без денег, она наконец стала искать убежище в единственной стране, которая еще принимала ее: в конце августа 1914 г. впервые после многих лет Мата Хари снова ступила на голландскую землю. Большая война в Европе неожиданно разрушила ее надежды на новую международную карьеру.

«Да здравствует Мата Хари!»

Венские студенты, 1906 г.