История XX века в лицах

Тем временем немецкое руководство не теряло времени даром. В случае измены Италии его оперативный план предусматривал «нейтрализацию», то есть разоружение итальянских вооруженных сил — как в Италии, так и на оккупированных ею территориях на Балканах и в Греции. Когда Италия на самом деле разорвала союз с Германией, вермахт быстро отреагировал и в течение 48 часов захватил почти всю Италию. Акции по разоружению происходили большей частью без существенного сопротивления уставших от войны итальянских войск. Лишь изредка доходило до коротких стычек между немецкими и итальянскими войсками. Прежде всего это было вызвано неясными инструкциями нового итальянского государственного и военного руководства, которое незадолго до вступления немцев в основном сбежало, не оставив своим подчиненным четких инструкций.

«Генерал Гандин сказал: я принимаю приказы только от моего короля. Трагизм, для него и для нас, заключался в том, что король перешел на другую сторону и что прежние союзники вдруг стали врагами».

Эльмар Гури, горный стрелок

С другой стороны, единичные случаи сопротивления итальянцев настроили Гитлера, который и так был в гневе ввиду «предательства итальянцев», против бывшего партнера по союзу. 11 сентября 1943 г. на совещании верховного главнокомандования вооруженных сил (ОКВ) он категорически заявил: «Кто не за нас, тот против нас». Что это означало, выяснилось на Кефалонии.

С сентября 1941 г. там располагалась итальянская дивизия «Аккви», численностью почти 12 000 человек. Офицеры и солдаты дивизии с большим интересом следили за новостями с родины. Они тоже вдоволь нахлебались войны и больше всего хотели вернуться домой. Но в первые дни после выхода Италии из общего фронта с Германским рейхом на Кефалонии тоже царила неразбериха. Ни из Рима, ни из итальянского штаба армии в Афинах никаких распоряжений в воинскую часть не поступало. После нескольких дней полной неопределенности командующий генерал Антонио Гандин получил радиограмму с приказом передать немцам тяжелое вооружение.

Гандин был в сомнении. Поступил ли этот приказ действительно из итальянской ставки или, возможно, он был сфальсифицирован и являлся уловкой немцев? После совещания со своими офицерами он решил не следовать указанию. Гандин велел даже опросить рядовых солдат — уникальный случай в военной истории. Они тоже не хотели просто дать разоружить себя, боясь, что вместо дома попадут в качестве военнопленных на принудительные работы в Германию. Наконец Гандин радировал в Афины, что будет принимать приказы не от каких-либо военных инстанций, а только от своего короля.

Немцы не рассчитывали на подобное противодействие на Кефалонии. За несколько недель до этого на остров был передислоцирован небольшой немецкий контингент, задание которого теперь, в сущности, гласило: разоружение и пленение итальянцев. Однако немецкое подразделение было безнадежно слабее почти 12 000 итальянцев. Где бы ни пытались немцы разоружить итальянцев, те оказывали сопротивление, и немцам приходилось нести ощутимые потери. Это существенно обострило ситуацию на острове. Кефалония была не мелким островком, а имела первостепенное стратегическое значение — остров господствовал над входом в Коринфский залив и тем самым блокировал морской путь из Ионического моря в Адриатическое. Тому» кто хотел владеть Грецией, нужен был этот остров. Поэтому немецкое командование срочно послало на Кефалонию подкрепление. Части 1-й горнострелковой дивизии, за свой опознавательный знак называемой также дивизией «Эдельвейс», и 14-я егерская дивизия, направлены обеспечить «порядок» на острове. Во главе их стоял генерал-майор Харальд фон Хиршфельд, отчаянный нацист.

Ситуация обострилась еще больше, когда в события вокруг Кефалонии вмешался лично Гитлер. «Сопротивление означает измену» — так категорично заявил он 11 сентября перед верховным главнокомандованием вооруженных сил и, кроме того, распорядился относительно частей, оказывающих неповиновение: «Офицеров расстрелять, унтер-офицеров и рядовой состав отправить для работ на восток». Хотя это было явным нарушением международного права, немецкий диктатор еще больше усугубил эти предписания. На Кефалонии немецкий офицер-радист Эльмар Турн стал свидетелем приказа фюрера, имевшего тяжелые последствия: «Я сел за декодирующую машину, и она выдала совсем короткую радиограмму: “На Кефалонии пленных не брать. Адольф Гитлер”». Для Эльмара Турна такой приказ был шоком, ибо «мы усвоили, что с солдатом, который сдается, следует обращаться как с военнопленным».

Эльмар Турн добавляет: «Это было нечто чудовищное». Командующий XXII армейского корпуса, к компетенции которого относилась Греция, генерал Губерт Ланц, тоже был шокирован приказом Гитлера. Но он не предпринял ничего, чтобы помешать исполнению убийственного приказа тирана.