Развитием «простой» песни не исчерпывается в середине XVIII века эволюция немецкой камерной вокальной музыки. Наряду с песнями гамбургских и берлинских авторов в это время создаются и песни-кантаты большого масштаба, ариозного типа, со сложным, развитым сопровождением, не рассчитанные на распространение в быту. Соединение простых песен С песнями ариозными характерно для Иоганна Эрнста Баха, выпустившего в 1749 году «Сборник избранных поэм с изготовленными для них мелодиями». Очень свободное и сложное «кантатное» письмо отличает вокальные произведения Валентина Хербинга («Музыкальный опыт в баснях и рассказах господина профессора Геллерта», 1759). Тексты К. Геллерта («Соловей и жаворонок», «Спорщица», «Дамон и Флавия» и другие) переданы композитором в форме повествовательно-драматических сценок. Речитативный склад свободно переходит в ариозный, партия клавира необычайно развита (в духе Шоберта), носит изобразительно-драматический характер и по своему времени просто виртуозна. Даже в современной Хербингу опере нельзя найти такую свободу композиции и такой стиль изложения. Порой это не вполне обусловлено поэтическим текстом: много шуму из ничего. Однако подобные творческие опыты не остаются в конечном счете бесплодными: они подготовляют почву для немецкой баллады, которая появится в итоге столетия.
Дальнейший подъем немецкой песни совпадает с подъемом зингшпиля и стоит в связи с ним. Как раз с 1770-х годов среди песенных композиторов выдвигается уже целый ряд крупных творческих индивидуальностей: тот же Хиллер, Иоганн Абрахам Петер Щульц (1747 — 1800), тот же Нефе, а за ними и другие. Многие песни Ф. Э. Баха тоже возникают в это время — уже в Гамбурге. Глубокое лирическое чувство в песнях Нефе постоянно вдохновляется текстами Клопштока, которые примерно тогда же привлекли Глюка. Песни Шульца открывают новые пути для подлинно бытового искусства, теперь уже освобожденного от галантной жеманности. В этом смысле немецкий зингшпиль указал направление для песни: то, что действительно было популярно в быту горожанина, получило простое и классическое художественное воплощение у Шульца. Он создает народнобытовую («Volkstümliche») песню. Она порой еще более скромна, чем «песни и оды» берлинцев, ей свойственна здоровая простота яркой, полной жизни мелодии, отказавшейся от завитков рококо, зачастую плясовой
Хорошо образованный музыкант, крупный музыкальный деятель, Шульц сознательно стремился к этой простой чистоте стиля, к безыскусственности, желая сделать свои песни действительно общедоступными в различных общественных кругах. При этом он отчасти опирался на пример .Хиллера, который пришел к тому же в практике нового музыкального театра. Простые песни Шульца обнаруживают большую ровность и зрелость стиля, классическую ясность гармонии, четкость формы, мелодическую завершенность, достигнутые не сразу, а выработанные в результате длительного развития жанра.
Начиная с песенных сборников Шульца («Песни за клавиром», 1779; «Песни в народном тоне», 1782) и Хиллера («Песни для детей», 1769, и другие), «Volkstümliches Lied», «Lied in Volkston» получает огромное, повсеместное распространение, проникает во все слои немецкого общества. Какие только песни не собираются, не пишутся, не издаются! Потребность в бытовой песне в конце концов профанируется ловкими издателями, выпускающими сотни различных сборников для детей, для студентов, для коммерсантов, для солдат, для немецких кормилиц... «Песни для сердца и чувства» (1787) — так называется один из сборников. Затем идут «Песни бюргерского и домашнего счастья» (1793), «Песни для добрых людей в часы горя и радости» (1799), «Песни дружбы и любви» и, наконец, «Mildheimsches Liederbuch» из 518 «веселых и серьезных песен для всего на свете и для всех состояний человеческой жизни» (1799). В таких сборниках нередко переиздавались популярные песни из других собраний и перепечатывались даже любимые оперные отрывки.