История запорожских казаков. Военные походы запорожцев. 1686–1734. Том 3

Нужно думать, что эти же походы запорожских казаков против мусульман разумеет и Ивашка Григорьев, московский стрелец. Ивашка Григорьев, московской рати стрелец, послан был вместе с другими стрельцами августа месяца 1688 года для доставки хлебных запасов из Киева в Новобогородицкий городок. После «отдачи хлебных запасов» Григорьев в Киев ехать не захотел и «остался от своей братьи для гулянья в Новобогородицком городке», а из того городка скоро пробрался вместе с ватагой запорожских казаков в самую Сечь, где на ту пору кошевым атаманом был Филон Лихопой. В Сечи Ивашка Григорьев и прожил больше года среди казаков и принимал участие в походах запорожцев рекой Днепром под турские городки – Кызыкермень, Аслам и Стороханский[109] – и степью под крымские улусы к речке Тонкой. Запорожцы предпринимали эти походы много раз и всякий раз угоняли от крымских улусов и от турецких городов большие конские стада[110].

Возвратившись в Сечь, запорожские казаки решили всех пленных татар числом шесть человек отправить в Батурин и из Батурина доставить в Москву. Для этого выбрано было 30 человек казаков[111] под командой атамана Роговского куреня Семена Ганджи. Посланцы прибыли в Батурин и привезли гетману Мазепе письмо от новопоставленного кошевого атамана Ивана Гусака. В этом письме сказано было то, что, согласно гетманскому желанию добыть подлинные вести «о поганском поведении» татар, запорожские казаки по обыкновению своей молодецкой охоты и по древним обычаям своим, чиня повольность превысокому монаршескому престолу и своему региментарю, гетману малороссийских казаков, собравшись немалым числом, ходили «остерегать» басурманские шляхи и на том промысле счастьем царского пресветлого величества и своей молодецкой отвагой побили перекопскую и городчанскую орду и после того со всей своей ватагой и с Иваном Гусаком, который в нынешнее время (писано декабря 10-го дня) учинился атаманом войсковым, возвратились с языками благополучно в Сечь. Из Сечи кошевой атаман пленных татар отправляет к гетману через лично участвовавших в походе казаков и просит его вельможность оказать за труды и учиненные работы им милость господскую свою. Языков же, сняв с них допрос, к царскому величеству отослать и для «оживления коней и самих (козаков) становище им зимнее доброе в городах показать».

Отправляя это письмо, кошевой Иван Гусак от себя и от всей старшины передавал гетману низкий поклон и обещал «верно и радетельно» пресветлым монархам и самому гетману служить; за то просил своего благодетеля и отца «запорожское войско в призрении и добротной милости блюсти, понеже войско на нужную потребу свою не имеет ничего, надеется на господскую милость одну и ждет, что его вельможность не презрит войско милостивым оком своим».

Гетман Мазепа, несмотря на усердную просьбу кошевого атамана Ивана Гусака, всех посланцев низовых в числе 30 человек в Москву не пустил и дал дозволение ехать к царям только пятнадцати «самым знатным и в промыслах военных труждающимся» казакам; да и то, опасаясь, чтобы «поступок его не был похулен» в Москве, он послал извинительное великим государям письмо, а вместе с тем обращался с просьбой «к своему зело милостивому господину приятелю и благодетелю» князю Василию Голицыну исходатайствовать запорожским посланцам, как «знатным в Запорожье и бывалым в промышленных трудах людям увидеть пресветлые монаршеские великих государей и великой государыни их царского пресветлого величества очи».

Впрочем, ходатайствуя за запорожцев и стараясь о снискании им милости великих государей, гетман Мазепа в то же время представил князю Голицыну неблаговидный поступок запорожских казаков по отношению к царскому толмачу и высказывал просьбу «обличить» по этому поводу казаков «в царствующем граде Москве». Дело касалось толмача Дениса Лихонина, который послан был по царскому указу в Крым и ехал туда вместе с гетманским «посыльщиком» через запорожскую степь. Запорожцы, вообразив почему-то, что оба посланца едут в Крым с целью заключить с ханом мир, схватили их и стали добиваться от них листов; не добившись листов, хотели к пушкам приковать, для чего собирали раду два раза и только под конец, едва через силу, отпустили посланцев в Крым. Гетман, узнав о том, тех казаков немало «гонял», а в их лице и все войско низовое в том непристойном поступке уличал. Откуда дошла к запорожцам весть о цели поездки царского толмача в Крым, гетман никак не мог узнать, и хотя он «накрепко» подверг по тому поводу допросу взятых запорожцами в плен татар, но ничего и от них не узнал: татары говорили одно, что ни запорожцы о том их не спрашивали, ни они о том запорожцам не сказывали[112].