История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 11

– Разумеется, вы можете претендовать на ваши две сотни унций от меня, но я надеюсь, что вы прислушаетесь к голосу разума, потому что будет слишком жестоко по отношению ко мне заставить меня потерять две трети.

Я ничего не понимал, так как Гудар был еще больший мошенник, чем Гудини, и я с нетерпением ожидал окончания игры, чтобы обрести ясность… В час после полуночи все кончилось; счастливый понтёр ушел, нагруженный золотом, вместе с другими, и Медини, излучая веселье не по погоде, сказал, что эта победа дорого обойдется выигравшему. Я спросил, не желает ли он отдать мне две сотни унций, потому что я не в игре, как должен был объяснить ему Гудар; он ответил, что он признает себя плательщиком, если я твердо не желаю участвовать в партии, но он хотел бы, чтобы я сказал ему, из каких соображений я не хочу участвовать в банке, когда он таллирует.

– Потому что я не доверяю вашей фортуне.

– Вы понимаете, что причина, которую вы выдвигаете, лишь кажущаяся, и что я мог бы дурно воспринять ваше нежелание?

– Не могу помешать вам дурно воспринимать мои слова, и не собираюсь ничего понимать. Я хочу две сотни унций и предоставляю вам пользоваться всеми победами, которые вы одержите над этим месье. Можете урегулировать это дело с месье Годаром, а вы, месье Годар, вернете мне завтра к полудню две сотни унций.

– Я могу их вам вернуть, только когда граф Медини мне их даст, потому что у меня нет денег.

– Я уверен, что вы их найдете завтра к полудню. Прощайте.

Не желая слушать доводы, которые могли быть только дурными, я вернулся к себе, будучи убежден в очевидном мошенничестве и решившись покинуть притон, как только получу, добром или силой, мои деньги. Назавтра в девять часов я получил записку от Медини, в которой он просит меня прийти к нему, чтобы окончить наше дело. Я ответил ему, чтобы он урегулировал его с Гударом, попросив извинить меня, что не могу к нему прийти. Час спустя он входит в мою комнату и использует все свое красноречие, чтобы я принял от него вексель на двести унций, подлежащий оплате в восемь дней. Я от всего отказываюсь, повторяя, что хочу иметь дело только с Гударом, от которого хочу получить мои деньги к полудню, решившись, сделать все, если он мне их не отдаст из-за того, что они у него только на хранении. Медини повышает голос, говоря, что мое упорство его раздражает; я хватаю пистолет и приказываю ему выйти, что он и делает, побледнев и не ответив ни словом.

В полдень я пошел к Гудару, без шпаги, но с двумя добрыми пистолетами в кармане, и нашел там Медини, который упрекнул меня в том, что я хотел его убить. Я ему не ответил и, держась настороже, сказал Гудару вернуть мне мои две сотни; Гудар спросил их у Медини, и тут бы началась перебранка, если бы я не помешал этому, выйдя на лестницу, обещая Гудару кровавую войну, которая ему дорого обойдется. Когда я уже выходил из дома, я увидел в окне красавицу Сару, которая просила меня подняться по малой лестнице, чтобы поговорить с ней тет-а-тет. Я попросил меня извинить, и она сказала, что сейчас спустится. Она сказала, что я прав, что ее муж ошибается, но что я должен подождать, так как у него нет денег, и она гарантирует, что я получу их в течение трех дней. Я ответил ей, что меня могут успокоить только деньги, и что она больше не увидит меня в своем доме. Тогда она сняла со своего пальца кольцо, которое я знал и которое стоило более чем вдвое больше, и предложила его мне в залог; я взял его, осмотрел и согласился на это и отвесил ей мой реверанс, оставив ее в удивлении, потому что она была в дезабилье, в котором, быть может, никогда не имела отказа.

Весьма довольный своей победой, я пошел к адвокату, мужу Агаты, где должен был обедать. Я ему подробно рассказал все мое дело и просил его в то же время найти мне кого-нибудь, кто даст мне две сотни унций, взяв в залог кольцо и выдав мне записку, по которой вноситель двух сотен будет уверен, что получит это кольцо обратно. Этот человек, воспользовавшись своим профессиональным навыком, проделал мне все в рамках юридических правил; он сам дал мне двести унций и составил от моего имени записку г-ну Гудару, в которой был назван хранитель кольца и объяснены условия его возврата, в зависимости от уплаты этой суммы.