История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 12

Итак, я пообедал с г-ном Загури у консула, в большой компании, и назавтра — у губернатора, которым был граф д’Аверсберг. Этот визит венецианского авокадора вызвал ко мне необычайное уважение. Больше не могли смотреть на меня как на изгнанника. Ко мне относились как к человеку, которого правительство Венеции не могло более требовать выдать, потому что я покинул родину лишь для того, чтобы спастись от незаконного заключения в тюрьме, и правительство, поскольку я не нарушил никакого закона, не могло считать меня осужденным.

Послезавтра утром я сопроводил г-на Загури в Гориче, где он остановился на три дня, и я не смог избегнуть участия в почестях, которые знать этого города, очень изысканная, хотела ему оказать. Я увидел, что иностранец в Гориче может жить там в большой свободе и пользоваться всеми развлечениями общества. Я познакомился там с графом де Гобензель, который, возможно, еще жив, умный, образованный и с большими литературными познаниями, но без малейшей претензии; он дал большой обед г-ну Загури, и именно там я познакомился с четырьмя дамами, достойными, со всех точек зрения, всяческих похвал. Я познакомился с графом Торрес, чей отец, лейтенант-генерал на имперской службе, был испанец. Он женился в возрасте шестидесяти лет, взяв в жены женщину плодовитую и умную, и имел от нее пятерых детей, все некрасивые, как и он. Его дочь, очень образованная, была весьма обаятельна, несмотря на свою некрасивость, потому что умом и характером походила на свою мать. Старшая, косоглазая, была глупа, но старалась казаться умной. Распутник, фанфарон, лгун, дерзкий болтун, злой, неискренний, он тем не менее был принят в компаниях, потому что хорошо рассказывал, блистал ловкими словечками и умел вызвать смех. Если бы он учился, он мог бы стать большим писателем, потому что обладал выдающейся памятью. Это он гарантировал понапрасну контракт, который я заключил с печатником Валерио Валери, чтобы опубликовать историю польской смуты. Я также познакомился в эти два дня с графом Коронини, который имел доброе имя в «Журнале ученых», так что передал публике труды в области дипломатии, написанные им на латыни. Никто их не читал, предпочли лучше присвоить ему задаром звание ученого, чем доставить себе труд их прочесть.

Я познакомился с молодым дворянином Морелли, который написал историю Гориче и собирался как раз опубликовать первый том. Он дал мне рукопись, желая, чтобы я прочел ее в свободное время в Триесте и исправил бы то, что сочту нужным, и я это сделал. Я вернул ее ему, не найдя никаких возражений, и благодаря этому заслужил его дружбу. Он бы меньше меня любил, если бы я дал себе труд написать ему частным порядком какие-то критические замечания. Я обрел большую дружбу у графа Франсуа Шарля Коронини, обладателя множества талантов. Он был единственный сын. Он женился в Нидерландах на женщине, с которой не смог жить, вернулся к себе и жил здесь, завязывая мелкие любовные интрижки, охотясь и читая новости, литературные и политические. Он смеялся над теми, кто говорил, что в мире нет счастливых людей, в то время, как он и был именно таким человеком, был уверен в этом, ибо таким себя ощущал. Он был прав, но он умер от опухоли в мозгу в возрасте тридцати пяти лет. Страдания, которые его убили, разубедили его. Впрочем, неправда, что на свете есть человек, который чувствовал бы себя счастливым в любое время, или другой, который чувствовал бы себя все время несчастным. Более или менее, счастье или несчастье не может быть постоянно присуще никому, потому что это состояние относительно и зависит от характера, темперамента и обстоятельств. Тем более неверно, что добродетель делает человека счастливым, потому что есть добродетельные люди, существование которых подвержено страданию, а страдание исключает счастье.