История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 4

Барка спустила парус, подошла ко мне на четырех веслах, приблизилась, и я попросил доставить меня на противоположную сторону острова. Они попросили цехин, который я сразу дал, пообещав другой человеку, который доведет меня до точки, поднявшись на корму. Меньше чем за десять минут, со мной на носу, мы оказались около маленькой монастырской пристани, но тайна была для меня слишком дорога, чтобы ею рисковать. Мы проплыли до поворота, где я отпустил моего человека, дав ему его цехин. Оттуда, при попутном ветре, я легко добрался до маленькой двери, где М. М. вышла, сказав мне лишь четыре слова:

— Иди спать в казен.

Я счел ее совет весьма мудрым, и последовал ему. Ветер был благоприятный; поступив иначе, я оказался бы опять в опасности. Я пошел спать, проспал восемь часов, написал М. М., что чувствую себя хорошо, и мы увидимся у решетки; затем я направился к Св. Франциску где, поместив свою лодку в кавану , вышел на берег.

На следующий день М. М. вышла к решетке одна, чтобы обсудить со мной то, что с нами произошло. Но в результате этого обсуждения мы не пришли к выводу, что не следует в дальнейшем подвергать себя подобной опасности; мы лишь решили, что следует предвидеть грозу, когда они случатся в другой раз, покидая казен немедленно, как только заметим, что она надвигается. Нам для этого нужно только четверть часа. Это была единственная предосторожность, которую нам позволила принять любовь. Мы назначили следующую встречу на третий праздник Пятидесятницы. Если бы мы не встретили барку, направлявшуюся на Торчелло, я должен был бы вернуться с М. М. в казен, и она не смогла бы больше вернуться в монастырь, оставшись со мной. Я вынужден был бы уехать с ней из Венеции и не смог бы больше туда вернуться, и ее судьба оказалась бы связана с моей; вся моя жизнь повернулась бы по-другому, сложилась бы иначе, чем та, чьи повороты привели меня сегодня, в возрасте семидесяти двух лет, в Дукс.

Так продолжалось три месяца, мы виделись раз в неделю, всегда влюбленные, без всяких осложнений. М. М. не могла отказать себе в удовольствии отчитываться перед послом, которому я также писал обо всем, что у нас происходило. Он отвечал нам, что поздравляет нас с тем счастьем, которым мы пользуемся, но не может не предвидеть несчастий, если мы не решимся с этим покончить.

Г-н Мюррей, министр-резидент Англии, прекрасный человек, полный ума, ученый, и к тому же большой любитель прекрасного пола, Бахуса и хорошего стола, содержавший знаменитую Анчиллу; встретив меня в Падуе, хотел со мной познакомиться. Этот доблестный муж, после трех или четырех ужинов со мной, стал моим другом примерно того же сорта, каким был посол, с той только разницей, что тот любил быть наблюдателем, а этот — сам давать спектакли. Я не слишком был сведущ в этих любовных баталиях, где в действительности он блистал, а сладострастница Анчилла с удовольствием имела меня в качестве свидетеля; но я никогда не давал им сатисфакции, участвуя самому в их сражениях. Я любил М. М., но это была не главная причина. Анчила все время была охрипшая и жаловалась на боли в горле. Я опасался с.(ифилиса ), хотя Мюррей чувствовал себя хорошо. Она умерла осенью, и за четверть часа до того, как ей испустить дух, ее возлюбленный Мюррей в моем присутствии исполнил перед нею обязанности нежного любовника, несмотря на обезображивающий ее рак. Это стало известно всему городу, потому что он сам об этом растрезвонил, называя меня в качестве свидетеля. Это был один из самых поразительных спектаклей, что я видел за всю свою жизнь. Рак, который изглодал нос и половину прекрасного лица этой женщины, поднялся ей по пищеводу два месяца спустя после того, как она сочла себя излечившейся от сифилиса ртутными втираниями, прописанными ей хирургом по имени Лючецци, который был приглашен ее лечить за сотню цехинов. Она обещала ему их в письменной форме, под тем условием, что заплатит их ему только после того, как он сам исполнит при ней роль нежного любовника. Лючецци не хотел пойти на это, а она, будучи упрямой, не хотела платить, по крайней мере, пока он не выполнит оговоренное условие, и дело рассматривал магистрат. В Англии Анчилла выиграла бы свой процесс, но в Венеции она проиграла. Судья в своем заключении сказал, что преступное и невыполнимое условие не может послужить основанием для срыва контракта. Заключение очень разумное.