История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 4

Маленький ключ, что я нашел в письме, был от ларца, стоящего в будуаре. Обеспокоенный тем, какого рода подарок решил сделать мне ее друг, я поскорее открыл маленький кофр и вскрыл пакет. Я нашел там письмо и футляр из кожи ската. Вот письмо: «Для тебя будет дорог мой подарок, потому что это мой портрет, который наш друг преподносит с радостью от нас двоих, думая о том, что это ты станешь его обладателем. В этой шкатулке ты найдешь мои два портрета под двумя разными секретными замками. Ты увидишь меня в виде монахини – спрятанной на дне табакерки, и, нажав на угол, повернешь крышку на шарнирах и увидишь меня такой, какой ты меня сделал теперь. Невозможно, дорогой друг, чтобы какая-нибудь женщина любила тебя так, как люблю я. Наш друг приветствует мою страсть. Я не могу решить, счастлива ли я в друге или в любовнике, потому что не могу совершенно представить себя ни без одного, ни без другого».

В футляре я нашел золотую табакерку, содержащую испанский табак нескольких сортов, что указывало, что ею пользовались. Следуя указанию, я обнаружил внутри ее изображение в монашеском одеянии, в полупрофиль. Открыв второй слой, я увидел ее обнаженную, лежащую на сатиновом матрасе черного цвета в позе Магдалины Корреджо. Она смотрела на амура с колчаном у ног, сидящего на монашеском платье. Это был подарок, которого я, пожалуй, не заслужил. Я написал ей письмо, в котором она должна была найти настоящую картину чувств самой большой благодарности. В той же шкатулке в ящичке я увидел все ее бриллианты и четыре кошелька, наполненных цехинами. Поклонник благородного поведения, я закрыл шкатулку, вернулся в Венецию и был бы счастлив, если бы знал как, и мог бы избавиться от царства фортуны, прекратив играть.

Мастер изготовил мне медальон Благовещения, такой, как я хотел. Он был сделан так, чтобы носить его на шее. Колечко, через которое пропускался шнурок для надевания на шею, содержало секрет. Если с силой его нажать, Благовещение отскакивало и показывалось мое лицо. Я приложил его к шести локтям золотой цепи испанского плетения, и таким образом мой подарок стал весьма знатным. Я положил его в карман и вечером дня Епифании направился к статуе, которой благодарная Республика восславила героя Коллеони, после того, как отравила его, если секретная история не лжет. Sit divus, modo non vivus [18] – это сентенция просвещенного монарха, которая будет жить, пока существуют монархи.

Ровно в два часа я увидел М. М., выходящую из гондолы, одетую и хорошо замаскированную как светская дама. Мы направились к опере С. Самуэль и в конце второго балета прошли в фойе, где она развлекалась, разглядывая дам-патрицианок, которые, в силу своего положения, имели привилегию садиться с открытым лицом. Погуляв в течение получаса, мы прошли в комнату крупных игр. Она остановилась у банка сеньора Момоло Мочениго, который в то время был самым красивым из всех игроков-патрициев. Не ведя игры, он сидел развалившись перед парой тысяч цехинов, наклонив голову к уху дамы в маске, сидящей рядом. Это была м-м Марина Пизани, которой он был признанным кавалером.

М. М., спросив меня, хочу ли я играть, и услышав ответ, что нет, сказала, что берет меня в половинной доле, и, не слушая моего ответа, достает свой кошелек и кладет на карту рулон монет. Банкер, пошевелив только руками, мешает карты, затем сдает, и карта М. М. выигрывает, затем она идет в пароли . Сеньор платит, затем снова сдает и принимается снова болтать на ухо своей даме-соседке, демонстрируя безразличие к четыремстам цехинам, которые М. М. выиграла на ту же карту. Банкер продолжает болтать, М. М. говорит мне на хорошем французском: «Наша игра не слишком крупная, чтобы заинтересовать месье, пойдем отсюда». Говоря так, она отдает свою карту и удаляется. Я забираю золото, не отвечая месье, который говорит мне: «Ваша дама слишком нетерпелива».

Я снова следую за своей подругой-игроком, которая стоит, обернувшись.

Она останавливается перед банком сеньора Пьера Марчелло, также молодого и красивого, рядом с которым сидит м-м Венье, сестра сеньора Момоло. Она играет и проигрывает пять рулонов монет подряд. Не имея больше денег, она берет их из моего кармана, где у меня лежали четыре сотни цехинов. Золото идет пригоршнями, и в четыре или пять талий она вводит банк в агонию. Она отходит, и банкер делает ей комплимент по поводу ее счастья. Уложив в карман все это золото, я подаю ей руку, и мы спускаемся, чтобы идти ужинать. Заметив, что несколько любопытных следуют за нами, я сажусь в проходящую гондолу, которая отвозит нас, куда я хочу. Таким способом в Венеции ускользают от всяких любопытных.