История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5

Этот генеральный откупщик, с которым я познакомился в его доме в Пасси за семь лет до описываемых событий, зашел в ложу. Коротко поздравив меня, он сказал, что если я смог бы устроить подобным образом дело с двадцатью миллионами для компании Индий, он сделал бы меня генеральным откупщиком. Он посоветовал мне натурализоваться во Франции, прежде чем станет известно, что я разбогател по меньшей мере на полмиллиона.

— Не может быть, чтобы вы заработали меньше.

— Это дело меня разорит, месье, если меня лишат права на куртаж.

— Вы правильно делаете, говоря так. Все хотят с вами познакомиться, и Франция вам обязана, потому что вы повысили ее акции.

На ужине у Сильвии моя душа купалась в неге. Со мной обращались, как будто я был членом семьи, и, в свою очередь, я убеждал всех, что хотел бы считать себя таковым. Мне казалось, что моя судьба связана с их влиянием и их постоянной дружбой. Я заставил мать, отца, дочь и двух сыновей принять мои подарки. Самый богатый я предназначил матери, которая передала его дочери. Это были ушные подвески, которые стоили мне шесть тысяч флоринов. Тремя днями позднее я подарил ей ларец, в котором находились два куска превосходного коленкора, два — очень тонкого полотна и гарнитуры из фламандских кружев ручной выработки, называемых английскими. Я дал моему другу Марио, который любил курить, трубку из золота и прекрасную табакерку. Младшему, которого я безумно любил, я подарил часы. Мне еще придется говорить об этом мальчике, качества которого во всем ставили его выше его положения. Был ли я достаточно богат, чтобы делать такие значительные подарки? Нет, и я это знал. Я делал их только потому, что опасался, что таковым и не стану. Если бы я был в этом уверен, я был бы сдержаннее.

Я выехал в Версаль до рассвета. Г-н герцог де Шуазейль встретил меня, как и в первый раз, за письмом. Его причесывали. В этот раз он отложил перо. Коротко меня поприветствовав, он сказал, что если я чувствую, что способен организовать заем в сто миллионов флоринов за четыре процента годовых, он признает за мной выдающиеся достоинства. Я ответил, что мог бы подумать об этом после того, как увижу, каково будет вознаграждение за то, что я сделал.

— Все говорят, что вы получили 200 тысяч флоринов.

— То, что говорят, ничего не значит, по крайней мере, пока это не доказано. Я могу рассчитывать на куртаж.

— Это правда. Договаривайтесь с генеральным контролером.

Г-н де Булонь прервал свою работу, чтобы оказать мне любезный прием, но когда я сказал, что он мне должен 100 тысяч, он улыбнулся.

— Я знаю, — сказал он, — что вы привезли с собой 100 тысяч экю в обменных векселях на ваше имя.

— Это верно, однако то, что я получил, не имеет ничего общего с тем, что я сделал. Это доказано. Я доложил об этом г-ну д'Аффри. У меня есть верный способ увеличить доходы короля на 20 миллионов, так, что плательщики не смогут жаловаться.

— Добейтесь его осуществления, и я обеспечу вам пенсион от самого короля в 100 тысяч фр. и пожалование дворянства, если вы хотите стать французом.

Я прошел в малые апартаменты, где м-м маркиза репетировала балет. Увидев меня, она меня приветствовала и сказала, что я умелый переговорщик, и что эти господа там внизу этого не оценили. Она намекала на то, что я сказал ей в Фонтенбло восемь лет назад. Я ответил, что все блага приходят сверху, и что я надеюсь преуспеть при ее поддержке.

Возвратившись в Париж, я направился в отель де Бурбон, чтобы дать отчет моему покровителю о результатах моего вояжа. Он посоветовал мне сохранять спокойствие и продолжать делать полезные дела, а относительно м-м Кс. К.В., о которой я сказал, что видел ее в Комедии, он сообщил, что ла Попеньер женился на ее старшей дочери.

Новость, которую я узнал, возвратившись домой, была об отъезде моего сына.

— Гранд-дама, — сказала мне хозяйка пансиона, — приехала с визитом к г-ну графу (меня произвели в графы) и увезла его с собой.

Я сделал вид, что это хорошо, и пошел спать. На следующий день утром мой служащий принес мне письмо. Оно было от старого прокурора, дяди моей кумы, жены Гаэтано, которой я помог вырваться из его рук. Он просил меня прийти поговорить с ним во дворец или сказать, где я собираюсь быть днем. Я отправился во дворец.

Он сказал, что его племянница вынуждена была поселиться в монастыре, где она судится со своим мужем, при поддержке советника Парламента, который взял на себя все расходы, но абсолютно необходимо присутствие меня, графа Тирета и слуг, которые присутствовали при инциденте, для того, чтобы засвидетельствовать правду. Я легко исполнил просьбу, и три или четыре месяца спустя все окончилось ложным банкротством, которое проделал Гаэтано и которое вынудило его покинуть Францию. Я скажу в своем месте и в свое время, где я встретил этого несчастного через три года. Что касается его жены, она осталась в Париже, счастливая с советником, своим добрым другом, где, возможно, живет и теперь. Я совершенно потерял ее из виду.