История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5

Я начал с того, что отказался от своего дома в Малой Польше, который должен был оставаться в моем распоряжении только до конца года, и извлек 80 тыс. фр. из Эколь Милитэр, которые служили залогом за бюро, которое было у меня на улице Сен-Дени. Таким образом, я отказался от своей странной должности держателя лотереи. Я подарил свое бюро моему служащему, который женился, и таким образом помог ему стать на ноги. Поручителем за него стал, как всегда, друг его жены, но бедный человек умер два года спустя.

Не желая впутывать м-м д'Юрфэ в тяготы процесса против Гарнье, я направился в Версаль, чтобы просить аббата де Лавиль, моего большого друга, стать посредником в соглашении. Этот аббат, осознав свою вину, взялся за дело и написал мне несколько дней спустя, чтобы я пошел поговорить с Гарнье лично, заверив, что я найду его расположенным прислушаться к голосу разума. Тот был в Руэле, и я направился туда. Это был дом для отдыха в четырех лье от Парижа, который стоил ему 400 тыс. фр. Этот человек, который был поваром г-на д'Аржансон, разбогател на поставках продовольствия в предпоследнюю войну. Он жил в роскоши, но, имея, к своему огорчению, возраст семьдесят лет и все еще любя женщин, не ощущал себя счастливым. Я нашел его с тремя юными девицами, сестрами, красивыми и хорошей фамилии, как я узнал впоследствии. Они были бедны, и он их содержал. За столом я увидел в них тон благородный и простой, в отличие от их унизительного состояния, которое в чувствительных сестрах порождала бедность. Нужда заставляла их кокетничать с этим старым развратным мальчиком, с которым они, должно быть, должны были терпеть неприятные тет-а-тет. После обеда он заснул, предоставив мне заботу развлекать девиц, и к его пробуждению мы достигли полного согласия в нашем общении.

Когда он уразумел, что я уезжаю, чтобы, быть может, никогда больше не возвращаться в Париж, и что он не может мне помешать, он увидел, что маркиза д'Юрфе замотает его по судам до такой степени, что дело будет тянуться столько, сколько она хочет, и, быть может, она выиграет процесс. Мне пришлось переночевать у него. На утро, в качестве своего последнего слова, он ответил, что хочет 25 тысяч франков, или будет судиться до смерти. Я ответил, что он получит сумму у нотариуса м-м д'Юрфе после того, как освободит залог у секретаря Форта Епископа.

М-м д'Юрфе согласилась, что я довел дело с Гарнье до благоприятного исхода, только когда я сказал ей, что существует запрет мне покидать Париж, прежде чем я не урегулирую все дела таким образом, что не получится положения, что я уехал, чтобы не платить долги.

Я отправился взять отпуск у г-на герцога де Шуазейль, который сказал, что напишет г-ну д'Афири, чтобы тот содействовал мне во всех моих предприятиях, если я смогу устроить заем под 5 %, либо от Генеральных Штатов, либо у частных компаний. Он сказал, что я могу заверить всех, что к зиме будет заключен мир, и что я также должен быть уверен, что он никому не позволит ущемлять меня в моих правах по моем возвращении во Францию. Он говорил мне много другого, и он знал, что мир не установится; однако у меня не было никакого проекта по этому поводу, и я был обижен тем, что передал г-ну де Булонь мой проект по поводу завещаний, по которому новый контролер Силует притворился, что не находит ему применения.

Я продал своих лошадей, коляски и всю мебель и вернул залог моему брату, который залез в долги с портным, но был уверен, что в скором времени будет в состоянии оплатить свои долги, имея в заделе несколько неоконченных полотен, которых те, что их заказали, ждали с нетерпением.

Я оставил Манон в слезах, но был уверен, что сделаю ее счастливой по моем возвращении в Париж.