История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 6

Этот ответ показал, что я неправ, и я должен был сдержаться; однако решил, в свое время и в своем месте, взяв его за жилетку, заставить найти мне в Голландии другого возможного Казанову, отвечающего описанию. Я терпел, слушая и кусая губы, этого глупого типа, с которым мне хотелось что-нибудь сделать прямо за столом, перед офицерами, которые, понимая всю силу слов этого короткого диалога, могли заподозрить меня в малодушии. Наглец, в ожидании, злоупотребляя ситуацией и пользуясь своей мнимой победой, болтал обо всем вкривь и вкось. Он разболтался до того, что стал спрашивать, из какой я страны, и я счел необходимым сказать, что я венецианец.

– Значит, добрый друг французов, поскольку ваша республика находится под покровительством Франции.

Мое дурное настроение не позволило мне засмеяться. Я ответил ему тоном, к которому прибегают, когда хотят дать почувствовать кому-либо, что он жалок, что моя республика не имеет и никогда не имела потребности в покровительстве ни Франции, ни какой-либо другой суверенной страны во все тринадцать веков своего существования.

– Теперь вы мне ответите, чтобы замаскировать свое невежество, – сказал я, – что в мире есть две республики Венеции?

Последовавший взрыв смеха вернул меня к жизни и заставил замолчать легковесного наглеца, но его злой гений заставил его снова заговорить за десертом. Разговор зашел о графе д\'Альбемарль. Англичане в похвалу ему сказали, что если бы он был жив, Франция и Англия сейчас бы не воевали. Другой хвалил его любовницу Лолотту. Я сказал, что познакомился с ней у герцогини де Фульви, и что никто более ее не был достоин стать графиней д\'Эрувиль; граф д\'Эрувиль, генерал-лейтенант и образованный человек, только что женился на ней. Но едва я произнес эти слова, француз, со смехом глядя на меня, сказал, что провел с ней ночь в борделе «Ла Пари».

Тут я не смог сдержаться и, вскинув на ладони свою тарелку, водрузил ее ему на голову. Он поднялся и стал передо мной и перед камином, повернувшись к нему спиной. Он был при шпаге и с портупеей, что свидетельствовало о его военном статусе. Кругом заговорили о других вещах. Две минуты спустя все встали из-за стола. Все вышли, за исключением моего субъекта, который сказал своему товарищу, что они увидятся в комедии. Будучи убежден, что болтун за мной последует, я вышел из гостиницы и направился в сторону Шевелина. Я видел, что он следует за мной на расстоянии сорока шагов, и стал догонять, когда я углубился в лес, где в ожидании его я стал в позицию.

В десяти шагах от меня он обнажил шпагу, и мне не пришлось отступать, чтобы выгадать время для того же самого. Это он отступил, когда почувствовал острие моей шпаги у своей груди при моем верном выпаде правым сапогом вперед, который меня никогда не подводил в схватке на шпагах. Когда я его нагнал снова, он сказал, опустив шпагу, что мы еще встретимся в Амстердаме, если я туда приеду. Я увидел его только в Варшаве, шесть лет спустя, где я собирал для него пожертвования. Его звали Варнье. Не знаю, тот ли это человек, что стал президентом Национального конвента при режиме Робеспьера.

Когда я вернулся в гостиницу после комедии, мне сказали, что он уехал в Роттердам со своим товарищем, проведя час в своей комнате с хирургом. За ужином никто со мной не говорил об этом случае, и я тем более не говорил о нем. Английская дама была единственная, кто сказал, что человек чести не может садиться за табльдот, не чувствуя в себе готовности драться, несмотря на всю свою осмотрительность.

Не имея никаких дел в Гааге, я выехал на другой день, за час до рассвета, чтобы прибыть к вечеру в Амстердам. Я встретил в полдень сэра Джеймса Уолпола в гостинице, он сказал мне, что выехал из Амстердама накануне, через час после того, как передал в руки беспутного мужа его целомудренную супругу. Он удовлетворил свой каприз и не хотел ничего больше.

Я прибыл в Амстердам около полуночи и очень хорошо устроился в гостинице «Вторая библия». Нетерпение поскорее увидеться с Эстер мешало мне выспаться. Ее близость возродила все мое былое пламя.

В десять часов я отправился к г-ну Д.О., который встретил меня с изъявлениями самой глубокой дружбы, упрекая в том, что я не остановился у него. Когда он узнал, что я бросил свою мануфактуру, он сказал, что, поскольку я не мог решиться переместить ее в Голландию, я хорошо сделал, потому что она бы меня разорила. Пожаловавшись на плохую ситуацию во Франции, причину нескольких банкротств, которые ему пришлось испытать, он предложил мне пойти повидаться с Эстер.

При виде меня она вскрикнула, бросившись мне в объятия. Я нашел ее подросшей на пару дюймов и оформившейся. Едва усевшись, она сразу заявила мне, что стала такой же ученой, как я, в области кабалы. Она сказала, что нашла счастье жизни, что она связала его полностью с волей отца, и что поэтому уверена, что он выдаст ее замуж только за человека ей по душе.

– Ваш отец, – сказал я, – должен поверить, что я вас этому научу.