История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 6

Когда я вернулся в гостиницу после комедии, мне сказали, что он уехал в Роттердам со своим товарищем, проведя час в своей комнате с хирургом. За ужином никто со мной не говорил об этом случае, и я тем более не говорил о нем. Английская дама была единственная, кто сказал, что человек чести не может садиться за табльдот, не чувствуя в себе готовности драться, несмотря на всю свою осмотрительность.

Не имея никаких дел в Гааге, я выехал на другой день, за час до рассвета, чтобы прибыть к вечеру в Амстердам. Я встретил в полдень сэра Джеймса Уолпола в гостинице, он сказал мне, что выехал из Амстердама накануне, через час после того, как передал в руки беспутного мужа его целомудренную супругу. Он удовлетворил свой каприз и не хотел ничего больше.

Я прибыл в Амстердам около полуночи и очень хорошо устроился в гостинице «Вторая библия». Нетерпение поскорее увидеться с Эстер мешало мне выспаться. Ее близость возродила все мое былое пламя.

В десять часов я отправился к г-ну Д.О., который встретил меня с изъявлениями самой глубокой дружбы, упрекая в том, что я не остановился у него. Когда он узнал, что я бросил свою мануфактуру, он сказал, что, поскольку я не мог решиться переместить ее в Голландию, я хорошо сделал, потому что она бы меня разорила. Пожаловавшись на плохую ситуацию во Франции, причину нескольких банкротств, которые ему пришлось испытать, он предложил мне пойти повидаться с Эстер.

При виде меня она вскрикнула, бросившись мне в объятия. Я нашел ее подросшей на пару дюймов и оформившейся. Едва усевшись, она сразу заявила мне, что стала такой же ученой, как я, в области кабалы. Она сказала, что нашла счастье жизни, что она связала его полностью с волей отца, и что поэтому уверена, что он выдаст ее замуж только за человека ей по душе.

– Ваш отец, – сказал я, – должен поверить, что я вас этому научу.

– Он этому верит, и он сказал мне однажды, что простит мне все, чем я могу вам пожертвовать, чтобы вырвать у вас этот великий секрет. Но я сказала ему правду – я украду его у вас и стану, как вы, удивительным божеством, отвечающим на все вопросы, потому что, я уверена, ваши ответы проистекают из ваших знаний.

– Расскажите, как же я смог сказать, где находится портфель, и что корабль не погиб?

– Это вы бросили портфель туда, после того, как нашли его, а в том, что касается потерянного корабля, вы рискнули. Согласитесь, что, обладая благородной душой, вы должны были испытывать сильный страх. Но я никогда бы на такое не решилась. Когда мой отец задал мне вопросы по этому поводу, я ответила очень туманно. Я не хочу ни того, чтобы он потерял доверие, которое испытывает к моему оракулу, ни того, чтобы стать причиной какого-то большого несчастья, которое слишком меня заденет.

– Если такое неверное толкование составит ваше счастье, я вынужден вас при нем оставить. Но позвольте мне восхититься высокой степенью вашего таланта. Вы уникальны.

– Я не добиваюсь вашего восхищения, а хочу только искреннего мнения.

– Я не могу его сразу высказать.

Очаровательная девица стала серьезной. Решив не терять превосходства, которое я имел над нею, я задумал предсказать ей кое-что, что она могла понять только через Бога, или суметь догадаться о его замысле. Я решительно хотел сохранить свое преимущество перед ней. Мы спустились к обеду, но Эстер, грустная и молчаливая, весьма меня огорчала.

За столом я увидел четвертого человека, решив, что это влюбленный. Он не отводил глаз от нее. Мы заговорили снова о кабале, только когда он ушел. Это был любимый секретарь ее отца, которого он хотел видеть объектом ее любви, но этого не произошло.

– Возможно ли, – спросил у меня г-н Д.О., – чтобы моя дочь научилась пользоваться вашим оракулом без того, чтобы вы ее обучили?

– Я не думал, что это возможно, вплоть до сегодняшнего дня, но она убедила меня в обратном. К тому же, я не могу больше никому преподать это знание под угрозой самому лишиться посвящения. Такова клятва, которую я дал ученому, что преподал мне это вычисление. Ваша дочь, не дававшая такой клятвы, может передавать это знание, кому ей вздумается.

Она мне отвечала с умом, что сам оракул, когда она его спросила, может ли она передать другому ход этого вычисления, ответил ей, что если она проявит эту нескромность без его согласия, она сама больше не получит правдивых ответов. Я видел ее душу и порадовался, видя, что она успокоилась. Что бы я ни думал, она обязана была мне своим знанием. Я подтвердил его перед ее отцом, но она видела, что я это сделал только из вежливости, и хотела, чтобы я подтвердил это наедине с ней.