История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 7

Я захотел подняться на вершину скалы, где стоял дом Петрарки, развалины которого я увидел, проливая слезы, как их пролил Лео Алатиус при виде могилы Гомера; и так же плакал я шесть лет спустя в Арке, где Петрарка умер, и где дом, в котором он жил, существует до сих пор. Схожесть этих мест поражает, потому что из комнаты, в которой Петрарка писал в Арке, видна вершина скалы, напоминающая ту, что я видел там, где, как сказал мне Дольчи, жила Мадонна Лаура.

– Пойдем туда, – сказал я ему, – это недалеко.

Какое удовольствие было увидеть еще существующие следы дома этой женщины, которую влюбленный Петрарка обессмертил этим одним стихом, способным смягчить сердце из мрамора:

Morte bella parea nel suo bel viso.

[8].

Я бросился на эти развалины с распростертыми руками, целуя их и орошая слезами, прося прощения у м-м Стюарт за то, что бросил ее руку, чтобы воздать поклонение маннам женщины, у которой в любовниках был самый глубокий ум, что может произвести природа. Я сказал ум, потому что тело, несмотря на то, что говорили, не было в этом замешано.

Прошло четыреста пятьдесят лет, мадам, – сказал я этой женщине, которая удивленными глазами смотрела на меня, – как в этом месте, где вы находитесь сейчас, прогуливалась Лаура де Сааде, которая, быть может, не была так красива, как вы, но была весела, учтива, нежна, смешлива и умна. Может ли этот самый воздух, которым вы дышите в данный момент, и которым дышала она, сделать вас такой же, как она, и вы воспримете пламя любви тех, кто вас окружает, вы увидите вселенную у своих ног, и не будет более в мире смертного, который осмелился бы причинить вам малейшее горе. Веселость, мадам, – это удел счастливых, и уныние – это ужасный образ умов, обреченных на адские муки. Будьте же веселы и старайтесь таким образом быть прекрасной.

Мой энтузиазм заставил Дольчи меня расцеловать. Стюарт смеялся, и мадам, которая приняла меня, быть может, за сумасшедшего, не подавала ни малейшего признака жизни. Она снова приняла мою руку, и мы вернулись вполне спокойно к дому Мессера Франческо из Ареццо, где я употребил четверть часа, выскребывая свое имя. E sciolsi il voto.[9]. Оттуда мы отправились обедать.

Дольчи, еще больше, чем я, заинтересовался этой необычной женщиной. Стюарт только ел и пил, пренебрегая водой из Сорга, которая, согласно ему, могла только испортить вино Эрмитажа, и, возможно, и сам Петрарка не думал иначе; мы осушили восемь бутылок без того, чтобы пострадал наш рассудок, но мадам придерживалась умеренности. По возвращении в Авиньон мы отвесили ей поклон у дверей ее комнаты, уклонившись от предложения дурака Стюарта, который хотел пригласить нас зайти. Я пошел провести последний час дня с Дольчи на берег Роны. Этот молодой человек, говоря об этой странной женщине, высказал мнение и попал в точку.

– Это, – сказал он, – куртизанка, очень возомнившая о себе, которая уехала из своей страны, потому что, возжелав слишком многого, она не нашла там подходящего случая. Уверенная в том, что ей подвернется удача везде, где она вновь появится, она отправилась с этим прохвостом, сохраняя по возможности этот грустный вид, который считает единственно пригодным, чтобы влюбить в себя кого-то, кто решится ее завоевать. Она такого еще не нашла. Это должен быть человек богатый, которого она хочет разорить. Она, возможно, обратила свой взор на вас.

Люди, которые, в возрасте Дольчи, так рассуждают, могут стать великими учителями. Я покинул его, поблагодарив, и очень был рад этому знакомству.

Направившись в свою комнату, я увидел на ее пороге подошедшего человека приличного вида, уже в возрасте, который, назвав меня и поприветствовав, спросил вежливо, нашел ли я Воклюз достойным моего любопытства. Я с большим удовольствием признал в нем маркиза Гримальди, генуэзца, человека умного, любезного и богатого, который жил почти все время в Венеции, потому что пользовался там более полной свободой, чем у себя на родине. Мой ответ должен был последовать вместе с рассуждением, я вошел и поблагодарил его за честь его принять. Едва окончив разговор относительно фонтана, он спросил, был ли я доволен прекрасной компанией. Я ответил, что не могло и быть иначе. Оценив мою сдержанность, он решил ее разрушить, говоря следующее:

– У нас в Генуе есть очень красивые женщины, но нет ни одной, что могла бы выдержать сравнение с той, что вы возили сегодня в Лиль. Вчера вечером, за столом, она меня поразила. Подавая ей руку, чтобы помочь подняться по лестнице, я сказал, что если она считает меня способным развеять ее грусть, она должна только заговорить. Заметьте, что я знал, что у нее нет денег. Собственно, ее муж поблагодарил меня за мое предложение, и я пожелал им доброй ночи.