История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 8

Моя Кортичелли прыгнула мне на шею, как обычно, заливаясь смехом, и старая представила мне приличного человека, который сопровождал их из Праги в Метц. Это был итальянец по имени Монти, живший долгое время в Праге, где преподавал итальянский язык. Я поселил надлежащим образом г-на Монти и старуху, затем отвел в свою комнату молодую шалунью, которую нашел изменившейся в лучшую сторону: она выросла, оформилась, и ее грациозные манеры сделали из нее весьма привлекательную девушку.

Глава III

Я возвращаюсь в Париж вместе с Кортичелли, переименованной в графиню де Ласкарис. Неудачный гипостазис. Экс-ла-Шапель. Дуэль. Мими д'Аше. Предательство моей Кортичелли, которое подводит только ее саму. Путешествие в Сульцбах.

— Почему, красотка, ты позволила своей матери выдать себя за мою жену? Ты понимаешь, что это может мне очень помешать? Она должна была выдавать себя за твою гувернантку, а она хочет представить тебя моей дочерью.

— Моя мать — упрямица, которая скорее даст себя высечь, чем выдаст за мою гувернантку, потому что в своих ограниченных представлениях она смешивает понятия гувернантки и разносчицы.

— Она помешанная невежда, но мы заставим ее прислушаться к разуму, по добру или насильно. Но я вижу, ты расцвела; тебе, кажется, повезло?

— Я подцепила в Праге графа де Н…, который был щедр. Но прежде всего, мой друг, я прошу тебя отослать г-на Монти. У этого парня есть семья в Праге, он не может надолго здесь оставаться.

— Это просто; я немедленно его отправлю обратно.

Экипаж отправлялся тем же вечером во Франкфурт; я велел позвать Монти и, поблагодарив его за любезность, щедро вознаградил, и он уехал, очень довольный.

Не имея больше дел в Метце, я распрощался с моими новыми знакомыми и уже послезавтра заночевал в Нанси, откуда написал м-м д'Юрфэ, что возвращаюсь с девственницей, последним отпрыском семьи Ласкарис, которая царствовала в свое время в Константинополе. Я просил мадам принять ее из моих рук в сельском доме, принадлежащем ее фамилии, где необходимо будет остаться на несколько дней, чтобы заняться некоторыми каббалистическими церемониями.

Она ответила, что ждет меня в Пон-Карре, старом замке в четырех лье от Парижа, и встретит там юную принцессу со всеми знаками дружбы, которых та может желать: «Я должна ей это тем более, — говорила благородная безумица, — что фамилия де Ласкарис связана с фамилией д'Юрфэ, и что я должна возродиться снова от плода, который выйдет из утробы этой счастливой девы». Я чувствовал, что следует не охлаждать ее энтузиазм, но сдерживать его в узде и умерить его проявления Я снова написал ей в этом духе, объяснив, почему она должна ограничиться тем, что обращаться с ней лишь как с графиней, и кончил, объявив ей, что мы прибудем с гувернанткой юной Ласкарис в понедельник на святой неделе.

Я провел пару недель в Нанси, занимаясь тем, что давал инструкции моей молодой ветренице и убеждал ее мать в том, что она должна удовольствоваться ролью скромной служанки графини Ласкарис. Мне это стоило больших трудов; пришлось не только объяснить ей, что ее судьба целиком зависит от ее полного подчинения, но и сказать, что в противном случае я ее отправлю одну в Болонью. Я весьма раскаялся в своей настойчивости. Упрямство этой женщины было внушено ей моим добрым гением, который хотел заставить меня избежать самой тяжелой ошибки в моей жизни!

В назначенный день мы прибыли в Пон-Карре. М-м д'Юрфэ, которую я предупредил о часе нашего приезда, велела опустить подъемные мосты замка и стояла позади, в воротах, окруженная всеми своими людьми, как генерал армии, который захотел оказать нам военные почести. Эта милая дама, которая была безумна лишь от наличия слишком большого ума, оказала фальшивой принцессе прием настолько изысканный, что та была бы этим сильно удивлена, если бы я не воспрепятствовал этому, предупредив ее заранее. М-м сжала троекратно ее в своих объятиях с выражениями совершенно материнской нежности, назвала своей любимой племянницей и рассказала ей свою генеалогию и генеалогию дома Ласкарис, чтобы показать, каким образом является ее тетей. Меня весьма приятно поразило то, что моя шальная итальянка все это выслушала с удовольствием и достоинством и ни разу не засмеялась, хотя вся эта комедия должна была ей казаться весьма смехотворной.

Как только мы оказались в апартаментах, волшебница воскурила фимиам в честь вновь прибывшей, которая восприняла эту честь со сдержанностью, как оперное представление, и бросилась затем в объятия жрицы, которая приняла ее с пылким энтузиазмом.