История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 8

Пораженный великолепием этого гостеприимства, я сказал Клермону поторопиться достать мои папильотки, имея сильное желание отправиться спать, но на середине процесса появляется Клементина и удивляет меня, говоря, что в замке нет горничной, которая позаботилась бы о моем белье, и что мимоходом она просит меня позволить ей попросту позаботиться об этом.

— Вам, графиня?

— Мне, и прошу вас не противиться. Я сделаю это с удовольствием; и более того, я уверена, что вы будете довольны. Скажите отдать мне рубашку, в которой вы будете завтра, и не возражайте.

Я, с помощью Клермона, перенес в ее комнату мой чемодан с бельем и сказал, что мне каждый день нужна рубашка, жилет, воротник, кальсоны и два платка, и что выбор мне безразличен. Я был счастливей Юпитера. Адьё, очаровательная Геба.

Ее сестра Элеонора, которая была уже в постели, старательно извинялась передо мной. Я немедленно приказал Клермону пойти сказать графу, что мне больше не нужны ключи от двери. Я устыдился. Должен ли я опасаться за свои пожитки, когда эти одушевленные сокровища не опасаются моей жадности?

Постель моя оказалась отменно хороша, и я отлично выспался. Клермон меня причесывал, когда я увидел входящей мою Гебу, держащую в руках корзину. С весьма благородным видом она сказала, что уверена, что я буду доволен. Я не увидел на ее прекрасном лице ни малейшего следа ложного стыда, что она унизила свое достоинство, прислуживая мне подобным образом. Она покраснела, но не пыталась от меня это скрыть, потому что ею двигало чувство удовлетворения, которое свидетельствовало о красоте ее души, свободной от вульгарных предрассудков умов ограниченных. Никогда мне так не нравилась рубашка, как та, что я видел.

Граф, мой друг, появился в этот момент. Он поблагодарил Клементину за ее заботы обо мне и обнял ее; я счел это объятие излишним. Ох! Это же его свояченица, это же ее свояк, что же вы хотите! Однако, если бы я ревновал, это все бы мне сказало; природа, которая в этом понимает больше, чем мы, мне сказала, что я прав. Было невозможно не ревновать к тому, что нравится, потому что всегда следует опасаться, что объект, который ты стремишься завоевать, будет украден другим.

Граф попросил меня прочесть записку, которую извлек из кармана. Аббат, его кузен, просил его выразить мне его извинения, что он не может вернуть мне двадцать цехинов, которые он мне проиграл, согласно кодексу чести игроков. Он вернет долг, писал он, до конца этой недели.

— Очень хорошо, — сказал я ему, — но предложите ему не понтировать сегодня вечером в моем банке, потому что я не соглашусь.

— Вы правы; но он мог бы играть на наличные.

— Тем более, так как он будет играть против меня моими деньгами. Он волен это делать, после того, как расплатится. Вы можете даже сказать ему, чтобы он чувствовал себя свободно, и заверить его, что я никогда не буду давить на него, чтобы он выплатил мне эту мелочь.

— Он будет огорчен.

— Тем не менее, — сказала Клементина; зачем он проигрывает на слово то, что не уверен, что сможет оплатить сегодня?

— Очаровательная графиня, — сказал я, когда остался с ней наедине, — скажите мне откровенно, если это мое немного суровое обращение с этим аббатом вас огорчает, и я немедленно дам вам двадцать цехинов, которые вы сможете ему передать, чтобы он мог рассчитаться со мной этим вечером и сохранить тем самым лицо. Обещаю, что никто об этом ничего не узнает.

— Благодарю вас; я не настолько беспокоюсь о его чести, чтобы согласиться на ваше предложение. Пусть он почувствует стыд за свою ошибку и поучится жизни.

— Вы увидите, что он не придет сегодня вечером.

— Это возможно, но не думаете ли вы, что меня это беспокоит?

— Я мог бы это предположить.

— Как! Потому лишь, что он болтал только со мной? Это вертопрах, которому я не придаю никакого значения.

— Он несчастен настолько, насколько счастлив человек, которому вы даете шанс.

— Такой человек, возможно, еще не родился.

— Как! Вы еще не узнали смертного, достойного вашего внимания?

— Много достойных внимания; но предоставить шанс — это нечто большее. Я смогу выделить только того, кого полюблю.

— Стало быть, вы никогда не любили? У вас пустое сердце.

— Это слово «пустое» меня смешит. Это счастье или несчастье? Если это счастье, я себя поздравляю, если несчастье — я пренебрегаю им, потому что я этого не чувствую.

— От этого оно не менее несчастье, и вы в этом убедитесь, когда полюбите.

— Но если я, когда полюблю, сочту себя несчастной, я пойму, что мое пустое сердце — это счастье.

— Это правда, но мне кажется невозможным, чтобы вы были несчастливы в любви.

— Это слишком возможно. Речь идет о взаимном соответствии, которое весьма затруднительно, и еще более затруднительно, когда речь идет о чем-то длительном.

— Я это понимаю; но господь нас создал, чтобы мы подвергались рискам.

— Мужчина может нуждаться в этом и развлекаться этим, но девушка следует иным законам.