История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 8

Элен не пришла этим вечером, но я увидел ее на следующий день у ее матери, поскольку вежливость требовала, чтобы я явился поблагодарить вдову за честь, что она мне оказала. Она оказала мне самый дружественный прием и представила мне два очень красивых существа, которые были у нее на пансионе и которые меня бы заинтересовали, если бы я намеревался надолго остаться в Женеве, но поскольку у меня было только несколько дней, Элен занимала все мои заботы.

– Завтра, сказала мне эта очаровательная девица, я смогу вам что-то сказать насчет обеда у г-на Троншена, и думаю, что Эдвига знает, как ответить вашим пожеланиям в полной свободе.

Обед у банкира был прекрасен. Он позаботился о том, чтобы показать мне, что еда у ресторатора не идет в сравнение с той, которую предлагает богатый хозяин торгового дома, у которого есть хороший повар, изысканный погреб, прекрасная столовая посуда и первоклассный фарфор. Нас было двадцать персон за столом, и праздник вращался вокруг ученой теологини и меня как богатого иностранца, чьи деньги он, в основном, тратил. Я там встретил г-на де Хименес, который прибыл прямо из Ферней и который сказал мне, что меня ждут у г-на де Вольтера; но я принял глупое решение туда не ехать. Эдвига блистала. Сотрапезники изощрялись в вопросах. Г-н де Хименес попросил ее разъяснить, насколько возможно, поведение нашей праматери, которая обманула своего мужа, заставив его съесть роковое яблоко.

– Ева, – ответила она, – не обманывала своего мужа; она его только соблазнила, в надежде помочь ему достичь совершенства. Впрочем, Ева этим не нарушала запрета Бога, она восприняла его от Адама: он воспринял это как соблазнение, а не как обман, и к тому же, возможно, женский здравый смысл не позволил ей считать запрет серьезным.

На этот ответ, по-моему, полный смысла, ума и деликатности, два женевских ученых и дядя юной ученой принялись тихо шептаться. М-м Троншен суровым тоном сказала Эдвиге, что Ева находилась под божьей защитой, так же как и ее муж; но молодая особа ответила ей только скромно:

– Прошу прощения, мадам.

Та, обращаясь встревожено к пастору, сказала:

– Что скажете вы, месье?

– Мадам, моя племянница не непогрешима.

– Прошу прощения, дорогой дядя, я именно такова, как Святое писание, потому что говорю в соответствии с ним.

– Быстренько Библию, посмотрим.

– Эдвига, моя дорогая Эдвига… по правде, ты права. Вот пассаж. Запрет предшествовал созданию женщины.

Все зааплодировали, но Эдвига, ласковая и скромная, не изменила своего поведения; оставались только двое ученых и дама Троншен, которая не могла успокоиться. Другая дама спросила, можно ли, по совести, полагать, что история с яблоком носит символический характер, на что та ответила:

– Я так не думаю, мадам, потому что воспринимать символически можно было бы лишь совокупление, и полагают, что его не было между Адамом и Евой в Эдемском саду.

– Но мнения ученых в этом вопросе расходятся.

– Тем хуже для ученых-диссидентов, мадам, потому что Писание высказывается ясно в этом вопросе; оно говорит, в первом стихе четвертой главы, что Адам познал Еву после своего изгнания из земного рая, и после этого она родила Каина.

– Да, но стих не говорит, что Адам познал Еву только после этого; так что, соответственно, он мог познать ее и раньше.

– Это то, чего я допустить не могу, так как если бы он познал ее ранее, она бы понесла, потому что мне представляется абсурдным предположить возможность акта деторождения между двумя созданиями, вышедшими непосредственно из рук Бога и, соответственно, настолько совершенными, как только могут быть мужчина и женщина, без того, чтобы воспоследовал естественный эффект.

Этот ответ вызвал рукоплескания всех присутствующих, и каждый шептал на ухо соседу лестные для Эдвиги слова.

Г-н Троншен спросил у нее, можно ли с помощью одного лишь чтения Ветхого Завета установить для себя бессмертие души.

– Ветхий завет, – ответила она, – не устанавливает эту догму; но, при том, что он не говорит об этом, разум ее устанавливает, потому что все, что существует, необходимо должно быть бессмертным, потому что разрушение реальной субстанции противно природе и мысли.

– Тогда я вас спрашиваю, – обратился снова банкир, – установлено ли существование души в библии?

– Эта мысль бросается в глаза. Дым свидетельствует о наличии пламени, его породившего.

– Скажите мне, может ли материя мыслить?

– Этого я вам не скажу, так как это не моя область; но скажу вам, что, полагая Бога всемогущим, я не нахожу достаточного основания для того, чтобы вывести заключение о его неспособности дать материи возможность мыслить.

– Но что вы сами думаете об этом?

– Я полагаю, что у меня есть душа, с помощью которой я мыслю; но мне неизвестно, смогу ли я после моей смерти помнить в своей душе, что я имела честь обедать у вас сегодня.

– Вы, значит, полагаете, что ваша память может не принадлежать вашей душе? Но в таком случае, вы более не теолог.

– Можно быть теологом и философом, потому что философия ничему не вредит, и сказать «я не знаю» значит не то же самое, что сказать «я знаю».