История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 9

На другой день рано утром я вошел к моей племяннице, чтобы посмеяться слегка над компанией, которую я ей случайно предоставил, — и есть над чем посмеяться.

— Эта венецианка, — говорит мне она, — меня изнасиловала.

Та другая, не защищаясь, настраивается снова давать ей знаки продолжающейся нежности, которые, исполненные изящества, дают мне представление о том, что они делают под покрывалом.

— Вот, — говорю я моей племяннице, — грубый штурм, по сравнению с той обходительностью, которую проявлял ваш дядя по отношению к вашим предрассудкам.

— Эти шалости между девушками, — ответила мне она, — не могут соблазнить мужчину, который покинул объятия Аннет.

— Но они меня соблазняют.

Говоря так, я их раскрываю. Марколина кричит, но не двигается, и другая говорит мне чувствительным тоном, чтобы я их снова укрыл; однако то, что я видел, слишком меня взволновало, чтобы торопиться. В этот момент заходит Аннета и, выполняя приказ своей хозяйки, натягивает покрывало на вакханок и лишает меня таким образом прекрасного зрелища. Разозленный теперь против Аннет, я толкаю ее на кровать и даю двум остальным столь интересный спектакль, что они бросают свои шалости, чтобы смотреть его с самым большим вниманием. После чего Аннет клянется мне, что я прав, отомстив таким образом за их неприступность. Вполне довольный фарсом, я направился завтракать и сразу затем пошел в гостиницу, чтобы повидаться с братом.

Я нашел его прилично одетым.

— Как себя чувствует Марколина? — говорит он мне грустно.

— Очень хорошо. Я поместил ее очень просто. Она ест и спит с горничной моей племянницы, и очень довольна.

— Я не знал, что у нас есть племянница.

— Теперь знаешь. Я отправлю ее в Венецию в течение четырех-пяти дней.

— Я надеюсь обедать вместе с вами сегодня.

— Нет, нет, дорогой брат. Тебе нельзя показываться у меня, так как если Марколина тебя увидит, ей станет грустно. Ты больше ее не увидишь.

— Ох! Я тоже поеду в Венецию, когда захочу повеситься.

— С чего это? Она не может тебя волновать.

— Она меня любит.

— Она тебя бьет.

— Потому что любит. Она станет нежной, когда увидит меня устроенным. Ты не знаешь, как я страдаю.

— Я себе это представляю; но это чувство, которое я гоню от себя, потому что ты безбожник и дурак, варвар, который не заслуживает жалости, потому что ради удовлетворения недостойного каприза ты готов сделать несчастной на всю жизнь очаровательную девушку, которая рождена, чтобы быть счастливой. Ответь мне. Что бы ты делал, если бы я повернулся к тебе спиной?

— Я пошел бы просить милостыню вместе с ней.

— Она бы тебя побила; и чтобы избавиться от тебя, она способна будет попросить защиты закона.

— Но что ты сделаешь для меня, если я позволю ей вернуться в Венецию и не последую за ней?

— Я отвезу тебя во Францию и помогу поступить на службу к какому-нибудь законнику.

— На службу? Я рожден только для служения Богу.

— Ах! Горделивый дурак! Марколина хорошо сказала вчера, что ты говоришь, как читаешь проповедь. Каков твой Бог? Какое служение ты ему предоставляешь? Безмозглый лицемер! Не таков ли ты, когда сводишь с ума порядочную девушку, профанируешь свой нрав, предаешь свою религию, не зная ее? Без всякого таланта, несчастный дурень, вообразивший, что может стать протестантским пастором, ничего не зная в теологии, не умея даже говорить на своем языке. Берегись появляться передо мной, потому что вынудишь меня сделать так, что тебя изгонят из Генуи.

— Ну что ж! Везите меня в Париж. Я представлюсь моему брату Франсуа, у которого сердце получше, чем ваше.

— Очень хорошо. Я отправлю тебя в Париж. Мы выезжаем через пять-шесть дней. Оставайся в этой гостинице, и я тебя извещу. Со мной будут моя племянница, мой секретарь и мой слуга, и мы отправимся морем.

— На море мне будет плохо.

— Будешь блевать.

Когда я передал Марколине этот диалог, я не заметил в ее лице никакого интереса. Она вежливо сказала мне, что не чувствует за собой никакого обязательства перед ним, кроме благодарности за то, что он познакомил ее со мной. Я ответил ей, что прощаю его лишь потому, что он познакомил меня с нею.

— Я люблю вас, и если вы не согласитесь стать моей любовницей, я умру.

— Никогда, потому что иначе я полюблю вас, и когда вы меня покинете, я сама умру.

— Я никогда не покину вас.

— Очень хорошо; везите меня во Францию, и там мы начнем спать вместе; сейчас у вас есть Аннет, а я влюблена в вашу племянницу.

Самое интересное в этом приключении было то, что моя племянница также влюбилась в нее и заявила, что мы должны усадить ее есть с нами, и что отныне она будет спать только с нею. Поскольку я смог теперь присутствовать при их безумствах, я не нашел что ей возразить. За столом она рассказывала нам истории столь забавные, что они развлекали нас вплоть до момента, когда мы направились ужинать к Розали, где неизменно присутствовал г-н Н.Н.