История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 9

Она садится, заставив меня сесть рядом с собой и удерживая около себя стоящую малышку. Подходит ее мать по своим делам и, отвечая также на вопросы, не муж ли я ей, смиряется с этим и объясняет, что я только ее старый друг, и все, естественно, удивляются большому сходству между мной и ее дочерью. Все смеются и замечают, что в этом нет ничего удивительного, и Корнелис, чтобы прервать вопросы, говорит, что малышка научилась в совершенстве танцевать менуэт.

– Посмотрим, посмотрим, – говорит миледи Харрингтон, – пригласите скрипача.

Поскольку мы еще находимся в комнате, и бал еще не начался, приходит скрипач; желая, чтобы малышка отличилась, я ее приглашаю, и менуэт вызывает самые горячие аплодисменты присутствующих. Начался бал и продлился до рассвета, не прерываясь, поскольку есть уходили поочередно, в комнаты, все время. Я узнал всю знать и всех принцев, которые были здесь все, за исключением короля, королевы и принцессы Уэльской. Корнелис получила более двенадцати сотен гиней, но расходы были также огромные, без экономии, и включая необходимые меры против воровства всякого рода. Корнелис старалась представить всем своего сына, который держался там как жертва, не зная, что говорить, и отпуская только глубокие реверансы, которые, во всяком случае, в Англии стали весьма неловкими. Мне его было жалко. В этой подчиненной роли, которую он играл первый раз в жизни, он выглядел самым смущенным мальчиком на свете.

Вернувшись к себе, я проспал весь день, и на следующий день направился обедать в Старен-таверну, где, как мне сказали, бывают самые красивые и самые приличные из девиц Лондона. Я узнал об этом на ассамблее в Сохо от милорда Пемброка, который сказал, что ходит туда очень часто. Я захожу в таверну, спрашиваю у слуги отдельную комнату. Хозяин, поняв, что я не говорю по-английски, подходит, заговорив по-французски, заводит со мной разговор, заказывает, что я хочу, и удивляет меня своими манерами, благородными, важными и серьезными до такой степени, что у меня не хватает смелости сказать ему, что я хотел бы обедать с красивой англичанкой. Наконец, я говорю ему, со всякими увертками, что не знаю, не обманул ли меня милорд Пемброк, сказав, что здесь я смогу найти самых красивых девочек Лондона.

– Нет, месье, он вас не обманул, и если вы хотите, вы будете их иметь, сколько хотите.

Он говорит «Weter» (слуга), и на это слово появляется очень шустрый гарсон, которому он приказывает пригласить мне девушку, как если бы он приказал ему принести мне перо и бумагу. «Вайтер» уходит, и десять минут спустя – вот девица, чей вид меня обескураживает. Я говорю ясным образом сеньору трактирщику, что она мне не нравится.

– Дайте шиллинг носильщикам и отошлите ее. В Лондоне без церемоний, месье.

Я говорю, чтобы дали шиллинг, и спрашиваю другую, красивую. Приходит вторая, еще хуже. Я отсылаю и ее. Отсылаю также и третью, четвертую, пятую, и так до десятой, убеждаясь, что мой сложный вкус, далеко не раздражая хозяина, его забавляет. Я не хочу более девушек, я хочу обедать, но говорю ему, что уверен, что слуга издевался надо мной, чтобы доставить удовольствие носильщикам.

– Это может быть, месье, они всегда так поступают, когда им не говорят имя и место жительства девицы, которую хотят.

К вечеру я направляюсь в парк С.Джеймс, я вижу, что это день Ранелаг-хаус; мне любопытно увидеть это место; это далеко, я беру коляску и в одиночку, без слуги, еду туда развлекаться вплоть до полуночи, пытаясь завести знакомство с какой-нибудь красивой девушкой. Ротонда Ренелаг мне очень понравилась, я ел хлеб с маслом, запивая чаем, я станцевал несколько менуэтов, но – никаких знакомств. Я видел очень красивых девушек и женщин, но не осмеливался напрямую атаковать ни одну из них. Утомившись, я решил уехать в полночь и направился к дверям, надеясь найти мой фиакр, поскольку я ему не заплатил, но его уже не было; я болтался там, понапрасну ругаясь; никто не находил мне коляски, что я просил, и я был в затруднении, не зная, как мне вернуться домой. Красивая женщина, которая видела мое затруднение и находилась там в течение пяти-шести минут в ожидании своей коляски, сказала мне по-французски, что если я живу недалеко от Уайт-холла, она может отвезти меня к моим дверям… Я говорю ей, где живу, подъезжает ее коляска, один из ее лакеев открывает портьеру, мы садимся, и она приказывает отвезти нас ко мне в Пел-Мел.