История Жиль Бласа из Сантильяны

– А я отлично вас помню, – продолжал он. – Мне пришлось видеть вас при тосканском дворе, где я был телохранителем великого герцога. Несколько месяцев тому назад, – добавил он, – я оставил службу у этого государя и приехал в Испанию с одним итальянцем, большим пройдохой. Вот уже три недели, как мы в Вальядолиде, где поселились с двумя безусловно честными малыми – одним кастильцем и одним галисийцем. Мы живем вместе трудами рук своих, ублажаем свою утробу и развлекаемся, как принцы. Если вы хотите присоединиться к нам, то мои собратья окажут вам любезный прием, ибо я всегда считал вас галантным человеком, не слишком щепетильным от природы, и членом нашего ордена.

Откровенность этого плута побудила меня ответить ему тем же.

– Раз вы говорите со мной начистоту, – сказал я, – то заслуживаете, чтоб и я поступил с вами так же. Действительно, я не новичок в вашем ремесле, и если б скромность позволила мне рассказать про свои геройства, то вы увидели бы, что еще недооценили меня. Но, оставя похвальбу, скажу вам только, что я принимаю ваше предложение и, став вашим компаньоном, постараюсь всячески доказать, чего я стою.

Не успел я сказать этому пройдохе, что согласен пополнить ряды его сотоварищей, как он отвел меня туда, где они находились, и познакомил с ними. Там-то я впервые увидал прославленного Амбросио Ламела. Эти господа проэкзаменовали меня по части искусства тонко присваивать добро ближнего. Они пожелали убедиться, знаю ли я основы ремесла, но я показал им такие штучки, о которых они не имели понятия и которые привели их в восторг. Они еще больше изумились, когда, отозвавшись с пренебрежением о ловкости рук, как о слишком трафаретном таланте, я сообщил им, что особенно искусен в плутнях, требующих сообразительности. В доказательство я привел им приключение с Херонимо де Мойадас, и по одному моему рассказу они признали меня за такого выдающегося гения, что единогласно выбрали своим главарем. Я блестяще оправдал их ожидания бесчисленным множеством мошенничеств, которые мы совершили и в которых я был, так сказать, движущей пружиной. Когда нам нужна была для подмоги актриса, то мы пользовались Камилой, восхитительно исполнявшей роли, которые ей поручали. В ту пору наш собрат Амбросио испытал желание повидать свою родину. Он отправился в Галисию, заверив нас, что мы можем рассчитывать на его возвращение. Выполнив свое намерение, он на обратном пути завернул в Бургас, чтоб кое-чем поживиться, и один знакомый гостиник поместил его в услужение к сеньору Жиль Бласу из Сантильяны, не преминув осведомить о делах этого кавалера. Сеньор Жиль Блас, – продолжал дон Рафаэль, обращаясь ко мне, – вы знаете, каким манером мы обчистили вас в вальядолидских меблированных комнатах; не сомневаюсь, что вы заподозрили и Амбросио, главного организатора этой кражи, и вы были правы. Вернувшись в Вальядолид, он разыскал нас, сообщил, где вы остановились, и наша теплая компания построила на этом свой план. Но вам не известны последствия этого похождения, – сейчас осведомлю вас о дальнейшем. Амбросио и я утащили ваш чемодан и направились вдвоем на мулах по мадридской дороге, не заботясь ни о Камиле, ни о наших собратьях, которые, вероятно, были крайне изумлены, обнаружив на следующее утро наше исчезновение.

На другой день мы изменили свое намерение. Вместо того чтоб держать путь на Мадрид, который я покинул не без оснований, мы поехали через Себрерос и отправились в Толедо. По прибытии в этот город мы прежде всего позаботились о том, чтоб одеться попристойнее, после чего, выдав себя за братьев, уроженцев Галисии, путешествующих из любознательности, вскоре втерлись в весьма приличное общество. Я настолько привык корчить из себя важного барина, что люди легко этому верили, и так как проще всего ослепить щедростью, то мы пустили всем пыль в глаза галантными увеселениями, которые устраивали в честь дам. Среди женщин, которых я встречал в Толедо, была одна, поразившая мое сердце. Она казалась мне красивей и много моложе Камилы. Я захотел узнать, кто она, и мне сообщили, что ее зовут Виолантой и что замужем она за кавалером, который, пресытившись ее прелестями, гоняется за ласками одной приглянувшейся ему куртизанки. Этого с меня было достаточно для того, чтоб сделать Виоланту владычицей своих помыслов.