История Жиль Бласа из Сантильяны

– Я думаю, – ответил он, – что вы находитесь на пороге большой карьеры. Все вам улыбается: вы нравитесь первому министру; а кроме того (и это отнюдь не безделица), я могу оказать вам ту же услугу, которую некогда оказал вам мой дядя Мелькиор де ла Ронда, когда вы поступили на службу к гренадскому архиепископу. Он избавил вас от труда изучать прелата и главных его приближенных, раскрыв перед вами их характеры; я же, по его примеру, хочу познакомить вас с графом, с его супругой-графиней и с доньей Марией де Гусман, их единственной дочерью. Начнем с министра, – ум у него живой и проницательный, способный на великие замыслы. Он выдает себя за человека универсального, потому что обмакнул пальцы во все науки; он считает себя способным решить всякое дело, мнит себя глубоким юристом, великим полководцем и тончайшим политиком. Прибавьте к этому, что он постоянно упорствует в своих мнениях и склонен следовать им преимущественно перед чужими, дабы не показалось, будто он уступает другому в осведомленности. Между нами будь сказано, этот недостаток может привести к самым необычайным последствиям, от коих да сохранит господь наше королевство. В Совете он блещет природным красноречием и писал бы так же хорошо, как говорит, если бы, стараясь сообщить своему стилю большую возвышенность, не делал его слишком туманным и изысканным. Рассуждает он своеобразно; мысль у него капризна и причудлива. Таков портрет его ума, а вот – портрет его сердца. Он великодушен и верен в дружбе. Говорят, будто он мстителен. Но какой же испанец не мстителен? Кроме того, его обвиняют в неблагодарности за то, что он отправил в ссылку герцога Уседекого и брата Луиса Алиагу, которым, как говорят, многим был обязан. Но и это следует ему простить; желание стать первым министром избавляет от обязанности быть благодарным.

Донья Агнеса де Суньига де Веласко, графиня Оливарес, – продолжал Хосе, – дама, обладающая, насколько мне известно, лишь одним недостатком: она на вес золота продает те милости, которые выхлопатывает. Что касается доньи Марии де Гусман, которая безусловно является сейчас самой выгодной невестой во всей Испании, то это – особа, совершенная во всех отношениях и боготворимая своими родителями. Примите это к руководству: старайтесь как следует угождать этим дамам и делайте вид, будто вы еще более преданы графу Оливаресу, чем герцогу Лерме до вашего путешествия в Сеговию. Таким образом, вы сделаетесь персоной, осыпанной почестями и богатствами. Кроме того, советую вам, – добавил он, – от времени до времени навещать моего господина, дона Балтасара: хотя для продвижения по службе он вам больше не нужен, все же не забывайте оказывать ему внимание. Он о вас хорошего мнения, старайтесь сохранить его уважение и дружбу; при случае он может быть вам полезен.

– Поскольку дядя и племянник, – спросил я у Наварро, – вместе правят государством, не возникает ли между ними некоторой зависти?

– Напротив, – отвечал он, – они действуют в самом тесном единении. Без дона Балтасара граф Оливарес, может быть, не стал бы первым министром, так как ведь после смерти Филиппа III все друзья и сторонники Сандовальского дома лезли из кожи вон: кто ради кардинала, кто ради его сына; но мой господин, самый ловкий из царедворцев, и граф, тоже не меньший хитрец, разрушили их планы и приняли такие правильные меры, чтобы обеспечить за собой этот пост, что победили всех своих соперников. Сделавшись первым министром, граф Оливарес разделил бремя управления со своим дядей, доном Балтасаром: он оставил ему попечение о делах иностранных, а себе взял внутренние. Таким образом, еще крепче стянув узы, которые, естественно, должны связывать людей одной крови, эти вельможи, не зависящие друг от друга, живут в полном согласии, которое мне представляется нерушимым.

Таков был разговор, который произошел у меня с Хосе и которым я твердо решил воспользоваться себе на благо. После этого я пошел выразить свою признательность сеньору Суньиге за то, что он соблаговолил для меня сделать. Он весьма вежливо отвечал мне, что и впредь намерен пользоваться всяким случаем, чтобы доставить мне удовольствие; он выразил удовлетворение по поводу того, как я поладил с его племянником, и обещал еще поговорить обо мне с этим последним, желая, как он выразился, по крайней мере, показать, что мои интересы ему дороги и что, вместо одного покровителя, у меня их два. Таким образом, дон Балтасар из расположения к Наварро принимал к сердцу мою судьбу.