История жирондистов Том I

Так выражался Робеспьер, заранее и не без основания опасаясь кандидатуры Бриссо. Революция отталкивала этого последнего, контрреволюция позорила его не меньше. Прежние лондонские друзья, пользуясь безнаказанностью смутного времени, разоблачали тайные интриги и скандалы литературной жизни своего старого компаньона; они цитировали письма, в которых Бриссо бесстыдно лгал относительно своего имени, состояния своего семейства и имущества отца с целью придать себе вес и обмануть легковерных в Англии. Доказательства звучали вполне убедительно: у некоего Дефоржа выманили денежную сумму под предлогом основания лицея в Лондоне; эти деньги Бриссо потратил на личные расходы. Этого мало: уезжая из Англии, он оставил в руках того же Дефоржа 24 письма, вполне очевидно доказывавших его соучастие в позорном торге пасквилями, которым занимались его друзья. Бриссо обвинили также в том, что он взял деньги из кассы округа, президентом которого был. Оправдания его звучали запутанно и туманно.

Несколько газет, занятых исключительно политической стороной его жизни, взяли на себя его защиту. Манюэль, редактор циничного листка, друг Бриссо, писал в утешение ему следующее: «Эти грязные наветы, распространяемые во время голосования, непременно оставляют дурную тень на том, против кого бывают обращены. Но отталкивать человека, который без боязни с ними борется, значило бы доставить торжество врагам народа. Даже мне дают голоса, несмотря на мою болтовню и склонность к бутылке. Оставьте отца Дюшена и выбирайте Бриссо. Он будет получше меня». Марат в своем «Друге народа» говорил о Бриссо в двусмысленных выражениях. «Бриссо, — писал „друг народа“, — в моих глазах никогда не был искренним патриотом. Частью из честолюбия, частью из низости он до сих пор изменял обязанностям доброго гражданина. Бедный Бриссо, ты сделался жертвою измены придворного холопа, низкого лицемера! Зачем ты протянул руку Лафайету? Ты снисходителен к людям с нерешительным характером. Ты не нравишься никому. Тебе никогда не видать успеха. Если у тебя еще осталось некоторое чувство собственного достоинства, спеши вычеркнуть свое имя из списка кандидатов на предстоящих законодательных выборах».

Так выступил на политическую сцену, среди воплей двух партий, этот человек, тщетно старавшийся ускользнуть от позора, связанного с его именем вследствие ошибок юности, состоявший наполовину из интриги, наполовину из добродетели. Бриссо, которому предстояло служить центром соединения партии Жиронды, уже ранее носил в своем характере все те элементы интриги и патриотизма, мятежа и мученичества, какие позже сказались в судьбах его партии. Департаментские выборы привлекали мало внимания. Национальное собрание исчерпало в стране и характеры, и таланты. Общественное уважение распространялось больше на те имена, которым следовало сойти со сцены.

IV

Депутация Жиронды — Перенесение в Пантеон останков Вольтера — Пересмотр конституции Национальным собранием — Король принимает конституцию

Между тем новое общественное настроение начинало заявлять о себе с юга, из Бордо. Департамент Жиронды заявил сразу целую политическую партию в лице двенадцати граждан, из которых состояла депутация. Им было суждено сообщить революции новый толчок, перед которым она все еще колебалась, и привести ее к республике. Но почему такой толчок должен был последовать от департамента Жиронды, а не из Парижа?

Бордо был парламентским городом. Парламенты там повсеместно воспитали дух сопротивления и нередко порождали неповиновение королевской власти. Бордо был городом торговым. Торговля сначала добивается свободы из-за интереса, а заканчивает опасным присвоением себе свободных инстинктов. Бордо был городом колониальным, большой американской пристанью во Франции. Постоянные сношения с американцами, следствие морской торговли, развили в Жиронде энтузиазм к свободным учреждениям. Наконец, это была местность, более склонная к философии, чем центральная Франция. Бордо был родиной Монтеня и Монтескье, двух великих республиканцев французской мысли. Один из них свободно исследовал религиозные догматы, другой — политические учреждения.

Кроме того, Бордо был полуримским городом, где предания свободы и равенства сохранились в адвокатуре. Какое-то дыхание древности воодушевляло там умы и проникало в речь людей.