История живописи всех времен и народов. Том 1

Картина Берлинского музея не одинока в творениях Карпаччио. Каждый раз, когда представляется случай, мастер с особой любовью останавливается на подобных же пейзажных мотивах, близких к формуле "падуйской Фиваиды". В Фиваиде происходит бой св. Георгия с драконом (одна из картин очаровательного фриза в венецианской церкви Сан Джордже деи Скиавоне, относящегося к 1502-1511 гг.), под чудовищной, готовой подломиться аркой из корявых скал помещает художник Святое Семейство (музей в Caen). Он любит пустынные площади, лишь по краям окаймленные нарядными зданиями, суровые крепости, огромные голые лестницы. Когда ему приходится изображать жизнь анахоретов в пустыне, он это делает столь убедительно (смерть св. Иеронима в той же церкви Св. Георгия), что возникает предположение, не побывал ли он в Сахаре или в каких-либо захолустных, печальных монастырях Сирии.

Карпаччио. Чудо со святым крестом (в отдалении мост Риальто), фрагмент. Венецианская академия.

Даже в тех пышных картинах, в которых Карпаччио передает быт венецианских патрициев в дни, когда уже началась деятельность Джорджоне и Тициана, несмотря на все богатство форм, чувствуется его "аскетическая дисциплина", близкая к суровым формулам падуйцев. Исчезли, правда, тяжесть и "ужас" в пропорциях зданий, они сделались легкими, "ажурными". Карпаччио соперничает с лучшими венецианскими архитекторами, с Ломбарди в сочинении своих дворцов, лоджий, павильонов и башен. Однако исполнены эти архитектурные композиции далеко не в том духе, в каком сочинены. Как живописец, Карпаччио остается всегда отчеканенным, слишком прибранным, вычищенным, почти черствым. Эта черта сказывается не столь в формах, сколько в красках, в технике письма. В колорите Карпаччио доминируют глухие коричневые и оливковые оттенки, в манере их класть есть всегда что-то робкое, "графическое"[329]. Неизмеримо красивее краски и несравненно более совершенна техника Джованни Беллини. От Кривелли, от Бастиани до Карпаччио расстояние не столь уж велико, а в произведениях его сотрудников, помощников и подражателей, Мансуети, Марциале, та же черта сказывается даже в уродливой степени. Характерна также для "строгости" Карпаччио его склонность ставить архитектурные формы в определенном фасовом повороте и на плоский грунт[330]. Благодаря этому, часто постройки его кажутся какимито геометрическими, не имеющими глубины, схемами.

Карпаччио - живописец далей

Кроме своих изящных архитектурных измышлений (и кроме своей склонности наряжать персонажи в роскошные модные костюмы), Карпаччио выражает иногда свою принадлежность к поколению "золотого века" в чисто пейзажных фонах своих картин. Мы уже указали только что на эту особенность в картине "Положение в гроб"; но подобные же панорамы мы встретим у него и в других картинах. В некоторых из них встречаются "памятники человеческой культуры", древние и новые здания европейского и азиатского характера: арки, купола, минареты, дворцы, простые дома, лоджии, городские стены и башни[331]; в других почти исключительную роль играет природа, внимательно изученные формы гор: зеленые вблизи, ярко голубые и серые в фантастической, недосягаемой дали. Пейзаж на штутгартском "Мучении святого Стефана" напоминает мягкими формами панорамы нидерландских мастеров. Здесь уже нет и намека на "аскетический" стиль. Поразителен пейзаж помянутой выше картины в Caen, открывающийся позади скалистой арки. Мы видим луга, реку, каменный мост через нее, большой город, похожий на Тревизо, высящуюся над ним отвесную скалу с замком на вершине, и дальше, под светлеющим небом, холмы и горы разнообразных форм. "Падуйская" скала первого плана с ее анахоретами выглядит здесь, где в глубине изображена вся прелесть природы и "расцвет культуры", очень неубедительной и подстроенной. Но в общем эффекте картины она уместна; ее бурая масса служит кулисой, "репуссуаром", сообщающим фону особенную глубину.

Карпаччио. Прощание жениха святой Урсулы и отвод Святой Урсулы в Рим. Венецианская академия.

Карпаччио-живописец далей должен был хорошо изображать и морскую даль. И, действительно, на трех его картинах (две - в "серии св. Урсулы"[332]) мы видим столь знакомую венецианцам гладкую поверхность лагуны, по которой скользят корабли. Особенно прекрасен морской пейзаж, стелющийся позади символического "Льва святого Марка" (дворец дожей). Ряд громоздких, неповоротливых кораблей плывет здесь мимо острова Сан-Джорджо, бросая отражение на зеленую зеркальную воду.