История жизни Черного Ястреба, рассказанная им самим

Зимой мы узнали, что часть нашей земли уже распродана и самый большой участок куплен торговцем с Рок-Айленда. Теперь я понял, почему он так уговаривал нас уйти. Он хотел сам завладеть нашими землями. В течение зимы мы несколько раз собирали советы, чтобы решить, как поступить дальше, и на одном из них постановили возвратиться в деревню, как обычно. Мы рассуждали, что если нас станут выселять силой, в этом будут повинны торговец, агент и другие поселенцы. А в этом случае они заслуживают смерти! Торговец был первым в этом списке. Он купил землю, на которой стоял мой вигвам и находились могилы наших предков. Не-а-поуп поклялся убить всех тех, кто пытался изгнать нас из родных мест: торговца и агента, переводчика и главного начальника в Сент-Луисе, командира форта Армстронг, военачальника на Рок-Айленде и Ке-о-кука.

Наши женщины получили неутешительные вести от поселившихся в новой деревне: рыхлить мотыгой невозделанную землю прерий было очень тяжело и кукурузы удалось собрать совсем мало. Мы тоже не могли похвастаться хорошим урожаем и впервые за все времена нашим людям не хватало провизии.

Мне удалось убедить некоторых сторонников Ке-о-кука возвратиться весной в нашу старую деревню на реке Рок. Однако сам Ке-о-кук не вернулся туда. Меня не оставляла надежда, что нам разрешат пойти в Вашингтон и уладить это дело с нашим Великим Отцом. Когда я пришел к агенту на Рок-Айленд, он был очень недоволен нашим возвращением в деревню, и заявил, что мы должны убраться на западный берег Миссисипи. На это я ответил ему прямым отказом. Переводчик, которого я застал в его доме, посоветовал мне выполнить требование агента. От него я пошел к торговцу и стал упрекать его за то, что он скупил наши земли. На это он мне ответил, что, не купи их он, это сделал бы кто-нибудь другой, и если Великий Отец согласится на обмен с нами, он с готовностью вернет правительству всю приобретенную землю. Такое поведение нельзя было назвать бесчестным и я стал думать, что он не так уж плох, как нам казалось. Большая часть нашей деревни была сожжена и разрушена и нам пришлось ставить новые вигвамы и основательно чинить старые. Женщины наши отыскали маленькие клочки земли, там где белые еще не успели поставить свои изгороди, засеяли их кукурузой и трудились, не покладая рук, чтобы вырастить хоть что-то для своих детей.

Мне сказали, что в соответствии с договором мы не имеем права оставаться на проданных землях и правительство может выселить нас силой. Однако продано было совсем немного земли и, поскольку большая часть ее все еще оставалась в руках у правительства, мы требовали, чтобы нам было предоставлено право «жить и охотиться на этих землях, пока они являются собственностью правительства», в соответствии с тем самым договором, в котором предусматривалось, что мы должны освободить землю только после того, как она будет продана. Мы хотели жить на этой земле и считали, что имеем на это полное право.

Прослышав, что на Уобаше сейчас находится большой начальник, я послал туда отряд, чтобы узнать о его мнении. Мои люди сообщили ему, что мы не продавали свою деревню. Он уверил их, что если мы не продали землю, на которой стоит наша деревня, Великий Отец никогда не отнимет ее у нас.

Побывал я и в Молдене у английского начальника. Он сказал то же, что и начальник на Уобаше. Надо отдать ему справедливость — его советы всегда были разумны. На этот раз он посоветовал мне обратиться к нашему американскому отцу, который, несомненно, поступит с нами по справедливости. Позже я разговаривал на эту тему с главным начальником в Детройте и получил от него такой же ответ. Он заявил, что если мы не продавали своей земли и будем жить на ней в мире, никто нас не тронет. Его слова окончательно убедили меня в своей правоте и я решил держаться до конца, как того ожидали от меня наши люди.