История жизни и смерти одного газона

Джессика Роуз Мольтени История жизни и смерти одного газона

Я была газоном, а ты был конем и приходил пастись на этот газон. Правда, два года назад, когда мы только встретились, я была цветущим лугом с высокой травой и дивными цветами, но менее чем за полгода, как ты узнал обо мне, все цветы были тобой сорваны, сломаны и помяты.

Но это было прекрасно: ты приходил, бывало, что и по два раза в день, валялся в моих цветах, они пахли, вокруг вились бабочки и сплетали для нас радугу на солнечном небе, или гирлянду или просто бесконечную карусель от которой кружилась голова у обоих, птички с веселыми мелодиями прилетали посмотреть на это великолепие и дополняли его, а вечерами, устав от знойной жары, мы тихо были рядом, вдыхали запах ночного луга и пчелы сочиняли для нас песни и пели их умиротворенными низкими жужжащими голосами. Мудрые пчелы, они уже тогда много чего могли знать, но они старались помочь нам сохранить эти моменты в памяти и берегли наше счастье.

Эта эйфория прошла, и я стала газоном, а ты приходил уже не такой взволнованный, а иногда уставший и даже раздраженный и иногда тебе не хотелось ни о чем говорить и мы молчали. Моя трава не была такой уже великолепной, но была еще сочной, зеленой и тебе вполне ее хватало. Я старалась, я рыла корнями землю глубоко-глубоко, чтобы добраться до воды, силы кончались, но к твоему приходу свеженькие зелененькие листочки были всегда для тебя готовы. Ты молча поедал их, не обращая особого внимания, а я была рада, что ты рядом и не замечала боли от сорванных кусочков. Ты иногда говорил, что ты привезешь для меня замечательную бочку чистейшей воды и как она мне понравится, я слушала и была счастлива от того, что ты думаешь обо мне. Конечно, я не знала, что ты каждый день, возвращаясь от меня домой, в обязательном порядке привозишь бочку с водой и никто тебя за это не благодарит, но мне даже обещание одной бочки давало повод для счастья на долгие месяцы. Да, а ты ведь всегда возвращался домой и никогда не оставался со мной в ночи. Меня охватывал холод. Я не понимала, почему так должно было быть и всю ночь плакала от горя и страха, что завтра тебя не увижу. И слезы оставались на моих лепестках ночной росой и если ты приходил утром, когда солнце еще не высушило их, ты говорил как красивы эти капельки, как они переливаются на солнце. И я забывала о своих страхах.

Мы прожили еще год.

Трава, наверное, уже не была такой зеленой и сочной как раньше, но ты все равно был со мной и МЫ находили новые радости в общении. Ты играл со мной. Ты скакал галопом, прыгал, валялся, кувыркался или прятался. Я была рада всему, что доставляло тебе радость и грелась в лучах твоего тепла.

Но все чаще ты обижался и злился на меня, следующие полгода, я не понимала за что, я продолжала стараться как могла, правда, возможностей было уже маловато, а ты, чтобы помучить меня, иногда выходил за калитку и не видя тебя и не зная, что ты стоишь рядом, я страдала от горя или когда ты взбрыкивал в нашей ссоре, топот копыт, опускающихся на землю, болью отдавался в моем сердце, и я думала, что оно не выдержит. Я приказывала ему выдержать, и несмотря на мои страдания, я была жива, но я была уже не та, хотя мое маленькое сердечко продолжало биться только ради тебя.

А потом…… я умерла, это случилось так просто, что я даже не успела понять, что же со мной происходит. В тот день, я как обычно, выращивала зелененькие листики, конечно, это было не то, что раньше, но в каждом из них была капелька моей души, пыталась выпрямить поломанные стебельки, когда вдруг услышала, что ты скачешь радостным галопом, как уже давно не было, я обрадовалась, что мне надо для моего скромного счастья, но потом разобрала, что к твоему шагу примешивается какая-то легкая поступь еще кого-то. Сердце почуствовало что-то ужасное, почему-то листва вся покрылась росой, но сделать уже было ничего нельзя, врываясь, как вихрь, ты радостный и счастливый оказался не один, а с тобой пришла твоя подруга, молодая кобылица, со светлой гривой и жеребенком. В этот момент я умерла.

Боль и ничего больше, только полная темнота и боль там, где бывает душа, если она есть у газонов и бывших лугов, одна сплошная рана, посыпанная солью. Это продолжалось неделю.

А потом….. я поняла, что могу открыть глаза, и я это сделала и я увидела лес, я поняла, что могу повернуться и я повернулась и я поняла, что могу помахать крыльями, и я ими взмахнула! Боже, я поняла, что я теперь — Птица!

Я взлетела и летела над лесом, над озером, над полями и лугами и один раз я пролетела над каким-то вытоптанным полем, с выжженой землей, превратившейся в песок, там ходил одинокий конь, весь какой-то ссутулившийся, рядом была повозка с бочкой воды, куда он ее вез, то ли домой, как всегда, то ли он кому-то ее обещал. Этого я уже не рассмотрела, меня ждали высокие дали и синее небо, прекрасное, как свобода!