История жизни, история души. Том 2

Стенограмма вечера есть, говорят, и я смогу всё прочесть, когда буду в Москве.

^г В «Повести о Сонечке» М. Цветаева рассказывает о подаренном ею П.Г. Антокольскому перстне: «немецкий, чугунный с золотом, с какого-нибудь пленного или убитого - чугунные розы на внутреннем золотом ободе: с золотом - скрытым, зарытым. При нем -стихи:

Вечер памяти М. Цветаевой в ЦДЛ. В президиуме М. Алигер, И. Эренбург, Б. Слуцкий. Москва, 26 декабря 1962

Дарю тебе железное кольцо...» (IV, 353).

³ Речь идет о цикле стих. 1922 г. М. Цветаевой «Сугробы», посвященном И.Г. Эренбургу.

П.Г. Антокольскому

6 января 1963

Дорогой Павел Григорьевич, только что получила Ваше письмо и текст выступления, тронувшие и обрадовавшие до слёз. Спасибо, милый Павлик, Павлик маминой юности, моего детства, тот самый Павлик! — Хоть и грустно, что не попала на вечер, а нет худа без добра: десятки и десятки писем людей из зала говорят мне о возвышенной, нет, не то слово подвернулось! о высокой радости и грусти этого вечера, о торжественности и сердечности его. Все пишут, что такого не бывало — (как, впрочем, не бывало и такой\). И вот сейчас я всё вижу и слышу сотнями глаз и ушей и чувствую сотнями сердец. За это и Вам спасибо, взволновавшему, и разбудившему, и растревожившему многие души. Дай Вам Бог (а сегодня Сочельник — наших далёких детств любимый праздник) всего самого светлого в жизни... Светлого, как та магическая звезда над теми яслями, как звезда нашей памяти, нашего чувства, нашей совести. Пусть не меркнет!

Рада, что у Вас есть сколько-то Казановьих томиков, м. б. как раз то, что нужно, найду. Я буду в Москве прибл<изительно> через неделю - дней 10, и довольно надолго, сейчас же позвоню Вам, повидаемся. Сюда¹ ехать ей-Богу не стоит наспех в зимнюю несуразицу. А вот весной или летом буду ждать Вас в гости непременно. Покажу

Вам мамины места, и домик, в котором она выросла, и ель, — ели, посаженные дедом в честь детей, и надо, чтобы в Ваш приезд Ока была живая, как при маме, а не скованная льдом. Мы с Вами вместе пройдём по местам маминого детства. Здесь родились на свет её первые стихи, от которых всё и пошло. Зима тоже хороша, но — обезличивает. Я рада, что Вы «нашлись».

А ведь последняя мамина проза - о Вас, о вас всех, тех, юных, -мамина «Повесть о Сонечке». Знаете? ₍

Удивительная вещь — жизнь! Удивительно смыкаются круги — возвращается ветер на круги своя² — и безвозвратное ещё раз берёт тебя за руку - и за душу...

Обнимаю Вас, милый Павлик тех и этих лет! Простите за несуразицу чувств и слов.

Ваша Аля

¹ В Тарусу.

² См. Еккл. 1,6,

Г.О. Казакевич

15 января 1963

Дорогая моя Галюша, прочла в Литгазете о комиссии по литературному > наследию Эммануила Генриховича¹, как хорошо, что она организована, а главное, что будет сборник разных материалов, воспоминаний — это очень важно. Людям.

Хорошо, что Женя в комиссии, она многое сумеет сделать - дитя души Э<ммануила> Г<енриховича>! Он очень Женю любил, любовью более чем отцовской, какой-то и товарищеской ещё, вообще это трудно выразить; помню, как, когда Женя уезжала в Красноярск, отец, наперекор всем отцам Советского Союза, больше всего тревожился, как бы она там замуж не вышла, а на все прочие трудности красноярского быта и бытия откровенно рукой махал: справится!

Милая, милая моя Галюша, всё, что хотела бы Вам сказать, всё, что хочу Вам сказать всё это время, — решительно за пределами слов — Вы это знаете. Так что и говорить не буду. Только скажу, что то, что помню об Э.Г., обязательно напишу² и пришлю или принесу, если буду в Москве, - конечно, не для сборника, а просто, чтобы где-то осталось ещё одно свидетельство любви, и огромного уважения к нему, и безмерной благодарности за то, что он успел сделать, за то, что он был. Он не просто «был», он и остался.

Простите сбивчивость и никчемность этих строк. Обнимаю Вас и Женю. Будьте все здоровы. Приеду в Москву — позвоню — м. б. повидаемся?

Ваша А. Эфрон

¹ Э.Г. Казакевич скончался 22 сентября 1962 г.

² См. «Воспоминания о Казакевиче» в наст. изд. Т. III.

Е.Я. Эфрон

23 февраля 1963