История злодейки (СИ)

— Трудно сказать. Доминик зарекомендовал себя, как не самый разумный и адекватный высший. В отличие от меня, он — сильнейший маг. Сильнее, лишь глава совета, и то, сомневаюсь. Дом должен был стать его приемником по праву сильнейшего, но из-за его… особенностей восприятия мира, этот момент всячески оттягивали. Пытались и из совета вышвырнуть, но связываться не хотели. Полагаю, ему тогда это показалось забавным — пойти против воли всех, взбунтоваться и демонстративно утереть моей жизнью носы всему совету, который без сомнений подписал мне приговор, — безразлично произнес Ян, словно рассуждал о щенке, а не о своем детстве. — Оно и не важно. Доминик не позволил убить меня, забрал к себе и растил в своем доме так, как считал нужным несколько столетий. И ему это позволили, не желая связываться с безумцем, но, безусловно, сильнейшим, виртуозным и, очень мстительным магом.

— Он безумен? — удивленно моргнула я.

— Многие сказали бы «да», но я, живя с ним долгое время, могу с уверенностью сказать, что Дом — гениален. Эксцентричен, извращен, озлоблен и часто бывает невыносим и психически нестабилен, но он — поистине гениален и коварен до невозможности. Я не знаю лучшего тактика и стратега, чем он. Доминик — неподражаем, — улыбнулся Ян своим воспоминаниям, впервые за все время нашего разговора, а я поняла, что этот неизвестный Доминик — очень дорог Яну. — У каждого высшего, помимо основных магических сил, если и индивидуальные таланты. Мой — перевоплощение и зачатки гипноза, — криво усмехнулся он. — У Дома… — прищурился Ян задумчиво. — Дом никому и никогда не признавался в своем таланте, но я почти уверен, что он может видеть будущее. И этот талант медленно сводит его с ума.

— А что случилось после?

— А после он вышвырнул меня в мир людей и обрек на рабство одному из вас.

Маг посмотрел мне прямо в глаза в ожидании реакции. Каким-то чудом я сдержалась. Бог его знает, как мне это удалось, но я сохранила внешнее спокойствие и продолжила задавать вопросы, ответы на которые более не хотела знать:

— За что он так поступил с тобой? Как он это сделал?! — едва не подскочила я на месте от негодования, уже заранее проклиная этого неведомого Доминика, который мог поступить со своим воспитанником подобным образом.

— Он спас меня. Снова, — оборвал Ян мою гневную речь, всего двумя предложениями заставив заткнуться и пораженно замереть, даря ощущение того, что я перестала хоть что-нибудь понимать. — Я пришел к этому мнению не сразу, — признался Ян и перевел взгляд в сторону от меня, будто рассуждал вслух. Может, так и было, и это — первый раз, когда он может высказаться. Может, я — первая, кому он это говорит? Ведь в этой истории, я — далеко не единственная жертва обстоятельств. — Поначалу я ничего не понимал: злился, проклинал, ненавидел его, за то, что со мной сотворил и на что обрек. Лишь со временем я осознал, что он вновь сберег мне жизнь, — с задумчивым видом произнес Ян, словно размышлял вслух, в надежде сложить окончательную картинку. — Незадолго до моего изгнания, я узнал, что совет был недоволен моим проживанием. Они не особо скрывали своего отношения к моей жизни, но терпели и позволили мне вырасти. Лишь потому, что расценивали это как очередную прихоть безумца, который решил лишь поиграть. Они были уверены, что, как только Доминик наиграется, сам прикончит меня. За ним водилось и не такое. Но проходили годы, десятилетия, столетия, а я, как жил, так и продолжал под защитой того, кого боялись сильнейшие маги. Но и оставить все, как есть они не могли. Не скажу, что жил радужно, ведь Доминик полностью оправдывал свою репутацию: безумен, жесток и циничен. Он был очень жестким учителем и воспитателем. Ошибок не прощал никогда и никому, — мрачно усмехнулся он своим воспоминаниям, пока я размышляла, что, вероятно, на фоне Доминика, Ян обучал меня в более щадящем режиме и, даже, милосердно, раз такое сильное и волевое существо, как Ян, реагирует на воспоминания подобным образом. Неприязнь к некому Доминику росла с геометрической прогрессией. — Сам факт того, что я дышу, стало для совета откровенной провокацией и признанием своей слабости. Моя жизнь была для них, как упрек и плевок в морду, и спустя некоторое время они поняли, что терпеть этого больше не намерены. Пойти открыто против Доминика не решились, но они смогли найти лазейку в законе. Я по-прежнему был очень слабым магом. Слабым для высших, — исправился он, когда я хотела возразить, уже имея представления, на что он был способен. Маг окинув меня пустым взглядом, отчего очень сложно было понять, о чем Ян думает и чего желает. С одинаковой вероятностью он мог хотеть меня как убить, так и поцеловать.

И эта неопределенность нервировала. Хотелось забраться в его голову хоть ненадолго, чтобы заглянуть в мысли мужчины. Быть может, тогда я стану лучше понимать его. Несмотря на нашу физическую близость и некие откровения — он оставался чужим и незнакомым. Я не знала его настоящего и, в данный момент, эта мысль вызывала досаду и огорчение.