История знаменитых цитат

У Овидия эти слова произносит речной бог Ахелой, который сватался к царевне Деянире одновременно с Гераклом. В схватке с Гераклом он принял образ быка, однако Геракл победил его, обломав противнику один рог.

Кубертен, напоминает Д. Юнг, учился в иезуитской школе, где древние языки были главными дисциплинами, а Овидий – обязательной частью изучения латыни.

Лучшей иллюстрацией мысли о том, что борьба важнее победы, служит знаменитая история с марафонцем, случившаяся на Олимпиаде в Мехико 20 октября 1968 года. В семь часов вечера на стадионе финишировал победитель марафона, эфиоп Мамо Волде. К восьми часам медали были уже вручены, трибуны почти опустели, начинало темнеть. И тут на беговой дорожке появился танзаниец Джон Стивен Аквари. Он бежал прихрамывая, кривясь от боли на каждом шагу, сквозь марлевую повязку на ноге сочилась кровь. Оказалось, что Аквари упал в самом начале забега, серьезно поранив колени и бедра, и все же добрался до финиша под овацию оставшихся на стадионе зрителей. Когда журналисты спросили его, почему он не прекратил бег после падения, танзаниец ответил:

– Моя страна послала меня за 7 тысяч миль не для того, чтобы я стартовал, а для того, чтобы я финишировал.

Свою версию лозунга Кубертена предложил уже не атлет, а врач и писатель-афорист Геннадий Малкин: «В браке главное не победа, а участие».

Гомо советикус, он же совок

В 1985 году в Лондоне вышла книга историка-диссидента Михаила Геллера «Машина и винтики: История формирования советского человека». Здесь утверждалось, что студенты-медики в СССР занятия по-латыни начинают с фразы: «Homo sovieticus sum» – «Я советский человек», т. е. «с первых же шагов в медицине узнают, что есть два вида человека: гомо сапиенс и гомо советикус». Достоверность этого сообщения сомнительна; во всяком случае, в советских учебниках латыни для медиков я этой фразы не отыскал.

Далее Геллер цитировал обширные выдержки из книги «Советский человек» (1974), где встречается термин «Хомо Советикус». На самом деле книга называлась «Образ жизни – советский!». Ее первое издание вышло в 1973 году в Политиздате невообразимым ныне тиражом 75 000 экз., а второе – год спустя тиражом 50 000 экз.

Эту насквозь пропагандистскую книгу написали авторитетные журналисты-«известинцы» (напомню: «Известия» были тогда лучшей советской газетой). Один из них, Леонид Корнилов, – сын писателя Виктора Драгунского. Другой – Александр Васинский, очеркист и автор сценария фильма «Влюблен по собственному желанию» (1982). В 1990-е годы он первым рассказал нашим читателям о том, что такое хоспис, а в 2003 году сам умер в московском хосписе.

Авторы задавались вопросом, «что это за человек – Homo soveticus». Далее следовал привычный набор качеств советского человека: «коммунистическая идейность», «относится к труду как к главному в жизни», «человек коллектива», «беспредельно предан своей социалистической многонациональной отчизне», «ему до всего есть дело, будь то явление масштаба глобального или жизнь соседей по лестничной площадке».

В тогдашней советской печати термин Homo soveticus был новинкой и в пропаганде не прижился. Причина проста: на Западе он встречался (обычно в форме Homo sovieticus) с середины 1930-х годов, а в годы «холодной войны» приобрел негативный оттенок.

В русской эмигрантской печати латынь обрусили: «Гомо (или Хомо) советикус». В книге Бориса Башилова «Унтерменши, морлоки или русские» (Буэнос-Айрес, 1953) заявлялось: «“Хомо советикус”, слава Богу и к чести нашего народа, не существует».

Однако широкую известность выражение обрело благодаря памфлету Александра Зиновьева «Гомо советикус» (1982). «На Западе, – писал Зиновьев, – умные и образованные люди называют нас гомо советикусами. (…) Я введу более удобное сокращение для этого длинного выражения – гомосос». Согласно Зиновьеву, гомосос «всецело поддерживает свое руководство, ибо он обладает стандартным идеологизированным сознанием, чувством ответственности за страну как за целое, готовностью к жертвам и готовностью других обрекать на жертвы. (…) Гомосос не является существом нравственным – это верно. Но неверно, будто он безнравствен. Он есть существо идеологическое в первую очередь. И на этой основе он может быть нравственным или безнравственным, смотря по обстоятельствам».

Где-то с конца 1980-х годов в речь вошло слово «совок». Сначала оно означало Советский Союз, а затем – и советского человека вместе с его стилем мышления, т. е. то же, что и «Гомо советикус».

Есть несколько претендентов на авторство этого словечка. Прежде всего это музыкант Александр Градский. Он многократно рассказывал историю о том, как где-то в 1968 году, после очередной «халтуры», они с друзьями взяли портвейна, а так как пить было негде, портвейн распили в песочнице (совсем по Высоцкому). Вместо стаканов использовали формочки; сам же Градский пил из детского совка, на котором было написано: «совок, 23 коп.». Градский сказал друзьям: «Вот наша жизнь», а потом сочинил песню с этим словом.