История Золушки

Однако отражение утверждало обратное, и Кире от этого становилось неловко. С одной стороны, ей было стыдно за «притворство» – притворяться кем-то, кем ты на самом деле не являешься, сродни воровству, – с другой же стороны, Кире было неловко за то, что «этот театр» ей нравился. Где-то так…

Однако, если это все-таки сказка, то все должно быть именно так и никак иначе. Золушка – пусть и на одну только ночь – становится принцессой, и Кира видела сейчас в зеркале именно принцессу: высокую стройную женщину, рыжеватую брюнетку с синими глазами, одетую так, как одеваются только очень богатые женщины, обладающие к тому же хорошим вкусом. Минимум грима – немного на веках и ресницах и чуть больше на губах, белая кожа, элегантно уложенные волосы, со вкусом подобранные драгоценности, не затмевающие Кирину внешность, а лишь подчеркивающие ее, и, наконец, горжетка из огненной лисы, заставлявшая глаза казаться темнее и зажигающая в волосах огонь осени.

– Красавица!

– Ты это уже говорил!

– Ну и что?

– Да ничего, наверное, – пожала она плечами, оборачиваясь к Якову. – На самом деле, приятно. Можешь повторить…

Сегодня, по случаю посещения Зимнего дома, Яков был одет в свой адмиральский мундир. Черная, как ночь шерстяная ткань, золотое шитье, орденские колодки в три ряда и «Полярная звезда» под узлом галстука. Он не стал от этого лучше, но и хуже не стал. Оставался прежним. Таким, каким понравился Кире еще во время их первой встречи…

* * *

Кто побывал в «собачьей свалке» – никогда этого не забудет. Такое не забывается, если что. И Кира, разумеется, не исключение. Она помнила все свои четыре, но впечатлениями этими с посторонними людьми предпочитала не делиться. Разве что спьяну, но и то скорее, как исключение, чем как правило. И вот среди этих ее «не произносимых вслух» личных тайн имелось одно воспоминание, о котором Кира не рассказывала вообще никому и никогда, ни на трезвую голову, ни в полном помрачении, хотя случай был отнюдь не омерзительный. Пожалуй, даже наоборот, но осадок по себе оставил такой, что, припомнив его ненароком, Кира всегда ощущала озноб.

Дрались с янки. И дрались не просто жестко – жестоко. «Обид» с обеих сторон накопилось немерено, это да. А вот день был почти нелетный – пасмурно, облачно, ни то ни се, – но надо же, вылетели с баз и не разминулись, как бывает сплошь и рядом, встретившись над морем, над стылой водой. Сблизились – все еще оставаясь в разуме, то есть в рамках уставов и наставлений, которые у тех и других отличались лишь в деталях, – сошлись по правилам: высота, дистанция, эшелон… И вдруг сорвались с цепи, аки бешеные псы…