Историк

Стаг кивнул головой, снова выходя и снова увлекая за собой полковника службы безопасности… Сигертр Стаг никогда не поддерживал дружеского контакта со службой безопасности, чуждаясь даже банальной вежливости… Радееву от него достанется, кто бы его ни прикрывал… Стаг непрактично принципиален. У меня даже появилась надежда, что впредь я Радеева никогда не увижу — его усмешку теперь я не увижу уж точно… От вседозволенности начинает кружиться голова…

— Грабен, не обнадеживайся — он вернется. Кто-то же должен за тобой присмотреть.

Я не опустил глаз на Шлака, смотрящего на меня снизу вверх, задрав зубастую голову…

— Из хватки Стага ему не вырваться.

— Он вывернется. А если его не пустят — тайком прокрадется.

— Если его пропуски окажутся недействительными для Стага и он проберется тайком — я его просто выставлю.

Шлак замер, склоняя голову, отяжелевшую от мыслей…

— Офицера S9? Офицера DIS? Нет, не думаю. Он так просто от тебя не отстанет. Он охранник порядка, а ты собираешься этот порядок нарушить.

— Что у тебя за мысли, Шлак? Я не нарушу порядка.

— Что-то мне не верится. Ты же такое дело замыслил.

— Я не выйду за пределы закона… Я только исполню приказы Стага, исправлю недочеты Вэймина…

— Может, это и будет выглядеть так, как требует закон, но на деле — это будет незаконно. Ты же это все замышляешь — специально.

— Закон действует только на то, что ему видно, Шлак.

— Но твои мысли — они видны ему. Этот офицер прочтет их — он присмотрится к твоему фону и прочтет в нем твою оперативную память. Он все узнает.

— Конечно, офицеры безопасности обучены читать чужие излученные мысли… Но нейропрограммисты умеют мыслить молча…

— Ты не сможешь скрыть от него этих размышлений.

— Смогу и скрою. Жесткую память он не прочтет — у него нет права на нарушение такого запрета. И в мою закрытую кодом оперативную память этот офицер никогда не заглянет, он не декодирует моих данных, если я не дам ему ключа к коду, — это слишком сложно даже для нас. Он соберет в моем фоне одни обрывки, дающие только общее понятие о моих замыслах, — это не даст ему точных данных.

— Он увидит, какие зоны разума задействованы. Он проследит, какие связи памяти подключены.

— Эти данные не докажут моей вины, они не будут свидетельствовать против меня — их будет недостаточно, Шлак. И я буду действовать так, как сочту нужным, невзирая на его нападки. Мой разум открыт и подчинен мне. И это закрывает мой разум от таких, как он, Шлак, и не позволяет таким, как он, управлять моим разумом. Такой разум я дам и ему — человеку, в которого вложу душу — всю свою душу… Он будет свободен мыслить и действовать — всегда и везде… и в законе, и в беззаконии…

— Существование — это ограничение свободы, Грабен. Ты не сделаешь совсем свободного человека, не зависящего от условий, диктуемых ему его существованием. В обществе или в одиночестве, в порядке или в хаосе — везде есть условия. Не соблюдая их, твой совершенный человек — погибнет.

— Он будет жить вечно, Шлак.

— Вы все живете вечно, но вас всех все равно что-то да убивает.

— Он будет жить вечно.

— Тогда он должен быть вообще не живым — ведь все живое, даже если долговечно, не вечно.

— Ты не понимаешь, Шлак… Он всегда будет стоять на грани жизни и смерти, порядка и хаоса… И он никогда не переступит этой грани… И эта грань доведет его до безвременной бесконечности, и он — дойдет до вечности… Он будет — совершенен…

— Из такого человека не выйдет совершенства. Он будет кем-то средним, стоящим на середине всего остального.

— Как раз из такого и выйдет, Шлак… И он не будет средним, стоящим на середине… Он будет стоять один, в центре всего… Он не будет среди всего — он будет всем…

— Какое-то несовершенное совершенство у тебя из головы рвется, Грабен.

— В этом все и дело, Шлак… Не идеально все, что мы считаем идеальным… Это идеально только для нас, не для всего… Наши идеалы не целые — они разрознены, разделены нами на части… Мы исключаем из них части, составляющие их совершенство…

— Грабен, а что, если так и должно быть? То есть, что, если не должно быть такого совершенства? Такого несовершенного совершенства?

— Должно быть все, что будет.

— Так мыслили ученые, погубившие нашу планету.

— Так мыслили и ученые, поднявшие ее из руин.

— И сызнова погребающие ее в руинах. Не перепутай свой взлет с падением.

— Главное — это полет.

— Да, для тех, кто наверху, нет закона. Но его нет и для тех, кто внизу.

Я отключил ментальную линию, не слушая Шлака… Из-под моих рук летят коды жизни, с готовностью перехватываемые Хэвартом, сияющим гордостью с каждым подъемом моей мысли, и переходящие к Лею, темнеющему лицом с каждым взлетом моей руки… Я дам ему могущество — этому офицеру S9, предназначенному армии Хантэрхайма… И я дам ему имя Фридрих… Фридрих Айнер — мой первый настоящий человек…

Запись № 9

Лей вздрогнул, смотря на коды готового генома… А Хэварт с нескрываемой надменностью развернул перед ним карту законченной высшей памяти…