Историки Греции

(16) Пора было посмотреть, как пойти в отступленье. Построившись четырехугольником, внутри него поместили весь крупный и мелкий скот и всех рабов, каких успели угнать, думая уже не о самой добыче, а о том, чтобы отступленье не перешло в бегство, если вся добыча будет брошена, и чтобы враги не осмелели, а воины не пали духом; и так отступали, сражаясь за добычу. (17) Гонгил, когда увидел, что греков мало, а теснящих их много, вышел тоже со своей военной силой вопреки воле матери, желая принять участие в деле; помощь во главе с Проклом, сыном Дамарата, пришла также из Галисарны и Тевтрании. (18) А люди Ксенофонта, получившие уже множество ран от стрел и пращей, шли, построившись в круг, чтобы щитами заслоняться от выстрелов. Они с трудом переправились через реку Каик, так как раненых была почти половина. (19) Тогда получил рану и Агасий стимфалиец, все время сражавшийся лицом к врагу. Когда опасность миновала, рабов оставалось сотни две, а овец — только на жертвоприношенье.

(20) На другой день Ксенофонт принес жертву и ночью отвел все войско как можно дальше к Лидии, чтобы враги не боялись их близости и потеряли бдительность. (21) Асидат же, услышав, что Ксенофонт опять приносил жертвы, затеяв что-то против него, а потом вывел все войско, стал на постой в деревнях возле самых укреплений Парфения. (22) Там люди Ксенофонта застигли его и взяли в плен с женой и детьми, с конями и всем его добром; так сбылось первое жертвенное знаменье.

(23) Оттуда двинулись обратно в Пергам. Там Ксенофонт возблагодарил бога: дело в том, что и лаконцы, и начальники, старшие и младшие, и воины сговорились и дали ему на выбор и коней, и вьючных животных, и долю из остальной добычи, так что теперь он мог и другим делать добро.

(24) В это время прибыл Фиброн, принял войско и, слив его с другими греческими отрядами, пошел войной на Тиссаферна и Фарнабаза. 318

ПРИМЕЧАНИЯ

Все три историка, представленные в книге, переводятся на русский язык не впервые. Геродот переводился на русский язык четыре раза, Фукидид — один раз, «Анабасис» Ксенофонта — пять раз. Но здесь они впервые объединены вместе под одним переплетом, и это налагало на составителей книги особые требования. Подбор и стиль переводов должен был прежде всего подчеркивать художественную индивидуальность каждого из трех историков, а не сводить их произведения к однообразности «исторических источников». Не все существующие переводы в равной мере удовлетворяли этим требованиям. Поэтому «Анабасис» Ксенофонта целиком переведен для настоящего издания заново. Поэтому для «Истории» Геродота выбран перевод И. И. Мартынова («История Иродотова», ч. 1-5. СПб., 1826-1827), несмотря на существование двух более поздних переводов: естественная архаичность языка Мартынова рядом с более современным языком переводов Фукидида и Ксенофонта удачно передает и своеобразную архаичность исторического и художественного мышления Геродота, и даже контраст его ионийского диалекта с аттическим диалектом двух других историков. Но, конечно, оба старые перевода — и перевод Геродота, и перевод Фукидида — подверглись для настоящего издания очень существенной переработке. Отчасти целью ее было исправить случайные ошибки переводчиков или устарелые толкования текста, накопившиеся за время, протекшее после работ И. И. Мартынова и Ф. Г. Мищенко — С. А. Жебелева. Главным же образом и тут целью было усовершенствовать художественную адекватность этих переводов. Так, перевод Геродота, сделанный И. И. Мартыновым, превосходен по лексике, но не вполне удовлетворителен по синтаксису: Геродот писал плавными, связными, все время подхватывающими друг друга фразами, Мартынов же подчас делал их короткими, рублеными и отрывистыми. Так, перевод Фукидида, сделанный Ф. Г. Мищенко (1887-1888) и заново обработанный С. А. Жебелевым (1915), изумителен по точности, с какой в нем переданы малейшие смысловые оттенки сложного греческого текста, однако достигнуто это было за счет чрезвычайного многословия, совершенно разрушающего характерную сжатость и резкость фукидидовского стиля. Дать лучше почувствовать в переводе эпическую гибкость и плавность Геродота, логическую прямоту и четкость Фукидида, человечную естественность и простоту Ксенофонта — такова была задача переводчиков и редакторов настоящего издания.

Примечания к тому ограничиваются, как правило, лишь реальными справками и пояснениями, необходимыми для понимания текста. Вопросов о том, насколько соответствует действительности (реконструируемой нынешними историками) такое-то сообщение Геродота или Ксенофонта, комментарий касается лишь в порядке исключения.