Историки Рима

Философы и знаменитые врачи утверждают, что зараза происходит от чрезмерного холода или тепла, обилия или отсутствия влаги. Поэтому жители болотистых и влажных мест страдают кашлем, глазными и им подобными заболеваниями, в то время как обитателей теплых стран иссушает своим жаром лихорадка. Однако как огонь — самая действенная из стихий, так сухость — самая губительная. И во время изнурительной десятилетней войны, которую вела Греция, чтобы покарать чужеземца, разлучившего царственную чету, 731свирепствовала эта же болезнь, и много людей погибло от стрел Аполлона, под которым подразумевается солнце. Да и то бедствие, что в виде жестокого недуга постигло афинян 732в начале Пелопоннесской войны, согласно Фукидиду, возникло в жарких эфиопских землях и мало-помалу распространилось, охватив Аттику.

По мнению других, здоровью большей частью вредят воздух и вода, отравленные, как нередко бывает, трупным зловонием или еще чем-либо, а более легкие заболевания вызываются внезапными переменами погоды. Третьи же полагают, что некоторых людей губит воздух, сгустившийся от земных испарений и мешающий телу дышать. Как известно из сочинений Гомера и опыта последующих поколений, первыми во время этого бедствия мрут не люди, а животные, морды которых обращены к земле.

Первый вид заразы, 733который называется «пандемос», мучит непрерывными лихорадками обитателей жарких стран; второй вид — «эпидемос», появляется время от времени, притупляет остроту зрения и вызывает опасное выделение влаги; третий вид — «лимодес», тоже возникает не во всякое время, но очень быстро развивается и приводит к смерти. Из тех, кто подвергся этой губительной болезни, немногие умирали от невыносимой жары, а большинство — от скученности; наконец в ночь на одиннадцатый день небольшой дождь рассеял густой и тяжелый воздух, и к больным вернулись здоровье и бодрость.

5. В разгар этих событий беспокойные персы окружили город осадными навесами и щитами, начали воздвигать валы, соорудили высокие, обитые спереди железом башни и установили на их крышах баллисты, чтобы смести со стен защитников; все это время пращники и лучники ни на миг не прекращали бой. Вместе с нами находилось два Магненциевых легиона, 734недавно выведенных, как я уже говорил, из Галлии и состоявших из храбрых, ловких и весьма искусных в открытом бою воинов, которые, однако, не только оказались неприспособленными для того вида сражения, что был нам навязан, но даже были явной помехой, поскольку не оказывали помощи ни на машинах, ни в сооружении укреплений, но совершали безрассудные вылазки, храбро сражались и возвращались с потерями, принося этим, как говорится, пользы не больше, чем человек, таскающий на большой пожар воду в ладонях. Поэтому трибуны вскоре закрыли ворота и запретили им выходить из города. В бессильной ярости, как дикие звери, скрежетали они зубами, но в дальнейшем (я еще расскажу об этом) их деятельная натура обнаружила себя.

С южной стороны на дальнем участке стены, обращенной к реке Тигру, возвышалась башня, под ней зияла глубокая пропасть, в которую нельзя было заглянуть без сильного головокружения. Оттуда до самого уровня города шел подземный ход с лестницей, по которой из реки незаметно доставляли воду; лестница эта была искусно сделана, как и во всех крепостях, что я видел в тех областях по берегам рек. По этому-то темному, крутому и потому неохраняемому ходу провел семьдесят персидских лучников из царской охраны перебежчик, переметнувшийся к врагу из города; пользуясь тишиной и удаленностью места, эти верные и искусные воины в полночь неожиданно по одному поднялись на третий этаж башни, спрятались там, утром выбросили пурпурного цвета плащ — знак начавшейся битвы, а когда увидели, что войско, хлынувшее на город, обошло его со всех сторон, опорожнили и бросили к ногам колчаны и с криками и улюлюканием принялись проворно метать стрелы во все стороны; в этот миг враг всеми силами, с еще большим ожесточением, чем раньше, сплотив строй, двинулся на город.

Мы же колебались и не знали, кому прежде давать отпор: то ли засевшим наверху, то ли толпе воинов, уже добравшихся по приставным лестницам до зубцов стены. Наконец, решившись, мы перенесли пять легких баллист, установили их против башни и принялись быстро метать деревянные стрелы, нередко поражая сразу двоих. Одни персы, тяжело раненные, падали с башни, другие сами бросались вниз из страха перед скрежещущими машинами, калечились и разбивались насмерть. Быстро с ними расправившись, мы поставили машины на прежние места, собрались все вместе и смогли уже без страха оборонять стены.

Преступное предательство перебежчика еще больше разъярило воинов, и они, будто в открытом поле, с такой силой метали всевозможные снаряды, что к полдню враждебные племена потерпели полное поражение, были рассеяны и, проливая слезы о множестве павших, устремились к палаткам, чтобы уберечься от ран.