Историко-критическое введение в философию естествознания

Открытая в ХХ веке специальная теория относительности показала, что трёхмерность пространства обосновывается в синтезе четырёх координат, куда в качестве четвёртой входит мнимая временная координата, симметричная пространственным (См.: Эйнштейн А. Собр.науч.трудов в 4-х т.: Т. 1. -М.: Наука, 1965. - С. 161). Так что вопрос о реальной природе пространства не решается чисто трансцендентально, а требует исследования реальных связей между различными атрибутами материи.

Следует признать, что внимание крупных физиков привлекают не домыслы спекулятивной философии о пространстве и времени, а развитая в её пределах теория форм и методов познания. Так, Гейзенберга привлекал фихтевский принцип "самоограничения" Я; Эйнштейна, как можно видеть из его знакомства с работами Канта, идея несводимости мышления к ощущениям (А. Эйнштейн полагает, что "правильным в кантовской постановке проблемы является... следующее: ... в процессе мышления мы с некоторым "основанием" используем понятия, не связанные с ощущениями". - Эйнштейн А. Собр. научных трудов в 4-х т.: Т. 1. - М.: Наука, 1967. - С. 251). В принципе, Фихте осуществляет ту же идею, когда рассматривает ряд ступеней познания. Но отдельные, различаемые Фихте, формы познания, - ощущение, созерцание, представление, рассудок, способность суждения, самосознание - всегда переплетены "в синтетическом единстве" (Фихте И.Г. Избр. соч. Т. 1. - С. 369). В научных открытиях ХХ века эта и другие идеи спекулятивной философии получили как бы бессознательную реализацию. Идея развития во всей совокупности своих частных импликаций входила в физику не через открытия Фихте и Гегеля. Эйнштейн пришёл к идее специальной теории относительности, связав факт мысленного созерцания погони световой ракеты за лучом света с уже существующей электромагнитной теорией Максвелла. Реальный опыт познавательной работы Эйнштейна был связан не только с конкретным фактическим материалом (теория электромагнитного поля Максвелла и т.д.), но и с переходом от иной формы познания к другой.

Итак, проведённый анализ идеи духовного "Я" в философии Фихте позволяет сделать следующие выводы:

1. Стирая грань между идеальным и существующим, Фихте, по

существу, мистифицировал процесс движения научного и философского

знания. Введя в обиход лишь одну реальность - реальность

духовного, - Фихте, с одной стороны, был вынужден глубоко осознать

сам факт принципиальной несводимости духовного на естественнонаучные

категории, а с другой - преобразовать дух естествознания в

направлении усиления в нём фактора чистой воли.

2. Первая сторона философии Фихте, как мы уже показали, связана

с идеей "самоограничения" Я, духовной субстанции, и объективно

оставляет место естественным наукам. Вторая же сторона и вязанная с

ней натурфилософская задача, осталась у Фихте нереализованной.

3. Фихте, испытывая определённую враждебность к натурфилософии

и оценивая свой подход к естественным наукам как трансцендентальное

учение о природе, больше тяготеет к разработке теории познания, к

учению о том, какой должна быть наука о природе, чем к философии

природы. Отношение к последней у Фихте было сложным. Истина природы

может быть постигнута, по его мнению, на двух разных уровнях: на

низшем - с помощью естественных наук (в этом случае мы имеем

натурфилософию), и на высшем - с помощью наукоучения (в этом случае

перед нами - трансцендентальная философия природы, которая

занимается, например, проблемой конституирования времени в

сознании**).

______________ ** здесь можно читателя отослать к сочинениям Р. Лаута. - Lauth R. Die transzendentale Naturlehre Fichtes nach der Principien der Wissenschaftslehre. - Hamburg: Meiner, 1984; Lauth R. Die Konstitution der Zeit im BewuBsein. - Hamburg: Meiner, 1981.

Заключение. Проблема соотношения

трансцендентального учения о природе

и философии природы

Задача философии природы, как мы её здесь понимаем, состоит в том, чтобы осмыслить природу в её целостности и попытаться соединить диалектическое учение об универсальных космических силах с естественными науками. При этом речь идёт не только о том, чтобы использовать богатейший потенциал древнегреческой и немецкой классической философии при обзоре явлений природы, при рассмотрении общих методологических ориентаций современного естествознания, но, главным образом, о восстановлении той Ариадниной нити, которая позволяет науке ориентироваться в сложном лабиринте идей. На роль этой нити как раз и претендует философия, составной частью которой является философия природы.

Философия природы не есть какое-то застывшее и завершённое знание. В отличие от натурфилософии, которая представляет собой метафизическое учение о природе, опирающееся при объяснении её не на опытные данные, а на умозрительные предпосылки, философия природы не только не исключает сферу опыта, но, пытаясь погрузиться в его глубины, приходит к тому выводу, что должна, видимо, существовать точка, где опыт и мышление, чувственное и сверхчувственное образуют одно неделимое целое.